Целуй всех детей. Я думаю, что в Летний-то сад их водят. Кланяйся Эмилии Федоровне и всем, кого увидишь из знакомых. Ты пишешь, что хотел бы видеть меня… Когда-то это будет! Ну, до свидания.
Твой Федор Достоевский.
Напиши мне, кто такой г. (Вл. Ч.), помещающий свои статьи в «От<ечественных> зап<исках>». Да еще: кто автор paзбopa (5) стихотворений Шаховой в июньском номере «Отечеств<енных> записок». Узнай, если можно.
Между 10-м и 15-м сентября мои деньги, брат, выйдут. Если можно будет, помоги мне опять. Нужно немного. Есть у меня счет с Сорокиным за «Бед<ных> людей», но позабыл сколько; впрочем, сумма крайне ничтожная. Он почти всё заплатил.
Ф. Достоевский.
(1) было: посылку (2) далее густо зачеркнуто несколько фраз (3) вместо: старинного профессора — было: <нрзб.> историка (4) было: жене (5) было: статьи
87. M. M. ДОСТОЕВСКОМУ
14 сентября 1849. Петербург. Петропавловская крепость
Письмо твое, люб<езный> брат, книги (Шекспир, Библия, «Отеч<ественные> записки») и деньги (10 р. сереб<ром>) я получил и за всё это тебя благодарю. Рад, что ты здоров. Я же всё по-прежнему. То же расстройство желудка и геморрой. Не знаю уж, когда это пройдет. Вот подходят теперь трудные осенние месяцы, а с ними моя ипохондрия. Теперь небо уж хмурится, а светлый клочок неба, видный из моего каземата, — гарантия для здоровья моего и для доброго расположения духа. Но всё же, покамест, я еще жив, здоров. А уж это для меня факт. И потому ты, пожалуйста, не думай обо мне чего-нибудь особенно дурного. Покамест всё хорошо относительно здоровья. Я ожидал гораздо худшего и теперь вижу, что жизненности во мне столько запасено, что и не вычерпаешь.
Еще раз благодарю за книги. Это всё хоть развлечение. Вот уже пять месяцев, без малого, как я живу своими средствами, то есть одной своей головой и больше ничем. Покамест еще машина не развинтилась и действует. Впрочем, вечное думанье и одно только думанье, безо всяких внешних впечатлений, чтоб возрождать и поддерживать думу, — тяжело! Я весь как будто под воздушным насосом, из (1) которого воздух вытягивают. Всё из меня ушло в голову, а из головы в мысль, всё, решительно всё, и несмотря на то эта работа с каждым днем увеличивается. Книги хоть капля в море, но все-таки помогают. А собственная работа только, кажется, выжимает последние соки. Впрочем, я ей рад.
Перечитывал присланные тобою книги. Особенно благодарю за Шекспира. Как это ты догадался! В «Отечественных записк<ах>» английский роман чрезвычайно хорош. Но комедия Тургенева непозволительно плоха. Что это ему за несчастье? Неужели же ему так и суждено непременно испортить каждое произведение свое, превышающее объемом печатный лист? Я не узнал его в этой комедии. Никакой оригинальности: старая, торная дорога! Всё это было сказано до него и гораздо лучше его. Последняя сцена отзывается ребяческим бессилием. Кое-где мелькнет что-нибудь, но это что-нибудь хорошо только за неимением лучшего. Что за прекрасная статья о банках! И как общепонятна!
