Сергей вышел из редакции «Московских новостей», с надеждой посмотрел вверх. Может быть, небо смилостивилось, вспомнило наконец, что по календарю уже весна?
Куда там! Грязно-серые тучи бесконечной чередой ползли над унылыми домами. Для цвета весны, синего, в небе не было места. Но фонари еще не зажглись на шумной Пушкинской площади, и это хоть немного согревало душу. День заметно прибавился, и скоро, как бы погода ни капризничала, небо станет голубым.
Слева, по Тверской, с монотонным грохотом мчались потоки машин, и прямо перед глазами, по Пушкинской площади к Страстному бульвару, — машины, машины, машины. Сергей попытался представить себе центр Москвы без железных коробчонков на колесах — Господи, да это же была бы совсем другая Москва! Такая, в которой и погрустить приятно, сидя на лавочке на том же Тверском бульваре и наблюдая за чинно проезжающими экипажами…
Когда-то здесь так и было. Сейчас же не только машины, но толпы людей, рвущихся поскорее, до наступления темноты, завершить свои дела, заколачивали грусть в глубину души, где она превращалась в черную тоску.
Шумно, грязно — и над всем этим возвышается бронзовый Александр Сергеевич. Вид его был мрачен. Такое же настроение было и у Сергея. День прошел совершенно бездарно. В редакции только и говорили о предстоящем референдуме по Конституции, обсуждали различные политические ситуации после него, гадали, что скажет народ: да-да-нет-да или нет-нет-да-да, и все это называлось будущим политическим устройством России.
Сергей еще раз взглянул на Пушкина, почему-то не сомневаясь, как бы ответил великий поэт на призывы политических попугаев кричать вместе с ними да-да или нет-нет: послал бы их всех далеко-далеко.
Бурный людской поток подхватил Сергея, понес его вниз, в подземный переход, потом направо и еще раз направо — к Пушкину. Ведь именно там, у знаменитого памятника, почти год назад он впервые назначил свидание Наташе. Глупенькая деревенская девчонка приехала поступать в Экономическую академию, поверив объявлению в газете. Конечно, ничего из этого не получилось, а когда старый профессор, обещая всяческую помощь, пытался залезть ей под юбку, тут же получил по морде. Сергей тогда работал в коммерческой палатке на Калининском и оказался в толпе разгневанных абитуриентов по чистой случайности: пришел посмотреть, как новые Морозовы и Мамонтовы не жалеют денег для того, чтобы в России стало еще больше Морозовых и Мамонтовых. Поступать в эту академию он не стремился, но и не отказался, если бы предоставилась возможность. Конечно, можно было запросто устроить себе вакансию через мать, недовольную, что ее единственный сын, выпускник журфака МГУ и бывший сотрудник «Литературной газеты», работает в коммерческой палатке, но Сергей привык всего добиваться сам. Тогда он, как и Наташа, ничего не добился.
