– Ничего, – сказал на это Председатель. – Ударят морозы – холод сам погонит их под навес.
Но когда вернулась зима, холм по-прежнему продолжал оставаться незамерзающим.
– Быть не может такого, – бормотал Беспалый, своими глазами видя, как тает снег и поднимается внизу пар, и трава остается такой же свежей, как и весною. Он заглядывал в книги, но без толку. И вынужден был признаться:
– У Маркса про эту чертовщину ничего не сказано!
Неутомимый, продолжал он упрямо налаживать новую жизнь! И заглянул к отрешенной Валентине.
После того, как муж оставил ее с двумя ребятишками, все чаще и чаще задумывалась над тем несчастная женщина, что поведала ей тогда Аглая, – и ожидала ангела. Часто уже сходила она с холма к пустынной дороге. Женщины шептались между собой, что повредилась она в уме. Она твердила себе и подругам, что ангел должен прийти на землю, ведь есть предел любому терпению. И часто слезы показывались в ее глазах.
Навестив ее, Председатель сказал:
– Хочу помочь тебе. Своей властью прикажу бездельнику вернуться!
– Христос мужу судья, – ответила безучастно Валентина.
– Муж должен быть с тобой – тогда все глупые мысли твои исчезнут.
– Так Богу угодно. Я ни в чем его не виню.
– Бездельник твой во всем виноват! – отвечал Председатель упрямо, рассердившись на ее смирение. И решил действовать.
Безумец, увидев возникшего на пороге гостя, махнул своей новой жене – Мария подхватила маленького Степана и послушно исчезла.
А Беспалый сказал:
– Твоя жена измучилась одна с сыновьями. Вернись!
Усмехнувшись на это, хозяин протягивал гостю флягу. И Председатель взорвался:
– Не хочешь жить по-нашему и трудиться, как все, – сгинешь! Вот тебе в этом мое слово.
Созвал он женщин:
– Да гнать его взашей! – крикнула обозленная изменой горячая Наталья.
– Сидеть в лагере тунеядцу! – вторила ей Агриппа.
– На нем Татьянина смерть! – вспомнили и многое принялись вспоминать еще из довоенного прошлого, и вспомнили вдруг, что появился Безумец неизвестно откуда и еще до войны так же кочевряжился, пил и дрался, и был завсегдатаем на всех гулянках – и уж вечно сбивал с пути их честных покойных мужей, а уж сейчас-то, вернувшись, вовсе потерял совесть!
И все удивлялись, как не посадили еще тогда пьяницу и тунеядца.
Председатель после их воспоминаний и жалоб держал речь:
– Погодите, бабоньки! Вскоре и места не будет подобным. Еще немного пройдет времени – и все сами увидите. Обойдемся мы без всяких ангелов и всякой чертовщины. И тунеядец уйдет в небытие вместе со всем отжившим. А мы останемся – да не в землянках, а в чистых светлых дворцах. И не жалкое его поле, а поля наши будут ломиться от хлеба. Даю вам, родные, в этом слово!
