— Швидше идь! — потребовал Кемень, пришедший от свободы в возбужденное состояние.
— Не надо, — остудил его пыл «вор». — Держи эту скорость, рулевой, нечего привлекать к себе внимание.
Кемень спорить не стал.
Город капитан видел впервые. Видел он его сейчас плохо. Света одних лишь уличных фонарей не хватало, чтобы разглядеть его как следует. А там вроде было на что посмотреть. Промелькнула часовня, «сросшаяся» с жилым домом, стены ее покрывали барельефы — святые, библейские сцены, львиные морды, горгульи. В круглом, чердачном окне часовни (наружной рамой ему служил каменный венок, а по центру его пересекало основание распятия, уходящего к крыше) горел свет. Это было одно из редких освещенных в этот час городских окон. Скорее всего, до октября тридцать девятого, пришло капитану в голову, они так рано спать во Львове не ложились. Он знал, что даже сейчас в городе сохранились остатки частной мелкорозничной торговли. А до присоединения капитал здесь цвел пышным цветом: банки, торговые общества, оптовые конторы, частные магазины, магазинчики, лавки, рестораны и кафе. Значит, вовсю кипела и ночная жизнь. Все, кипение прекратилось. Ну и милиции меньше работы…
Они обогнули какую-то площадь, и машина покатила вдоль длинного здания с маленькими окнами-бойницами и высоким фундаментом, сложенным из камней. Здание походило на казарму. Потом пронеслись мимо собора, чьи башни и шпили вызывали у капитана ассоциацию с сосульками, и поехали кварталом жилых домов, где навстречу попался автомобиль — первый автомобиль, не считая их «зиса», замеченный на улице.
Город напоминал прибалтийские города и в чем-то неуловимо — Ленинград. Впрочем, ночные впечатления не самые верные…
Вчера капитан и товарищ Адамец сошли с поезда последними, их встретил оперативник львовского НКВД, провел по перрону мимо служебных и подсобных помещений вокзала к хозяйственному подъезду, где они сели в темно-синий «паккард» с занавешенными задними стеклами. На нем доехали до частного домика на окраине Львова, въехали во двор. В доме капитан переоделся в ту одежду, что была и сейчас на нем под гимнастеркой и штанами. Потом с львовским оперативником они отправились на той же машине в следственный изолятор. Из машины на тюремный двор капитан выбрался уже как заключенный. А на руках доставившего его оперативного работника имелись все необходимые сопроводительные документы. То есть Жох сидел в тюрьме вполне официально. И сразу был определен в карцер.
