– Она моя жена, великая Табити. И я ее люблю.
– Да верю уже, верю, – кивнула женщина, снова натягивая на раненого покрывало. – Как ты себя чувствуешь?
– Слабым.
– Это правильно, так и должно быть, – улыбнулась скифская богиня. – Расскажи, что случилось? Из молитв моей дочери я ничего не поняла. Она мыслит токмо о тебе.
– У воинов моей матери оказалось неведомое оружие, великая Табити. Длинные узкие полосы, каковыми они смахивали головы и рассекали доспехи, разрубали рукояти наших палиц и ратовища копий, каковые они вонзали глубоко в наши тела. Раны от сего оружия длинны и кровавы, от них не спасает ни мягкая шапка, ни толстый войлок. Многие воины погибли в первой же стычке. Все это случилось так нежданно и жестоко… Если бы храбрая Ящера не обратила в камень самых могучих из врагов, мы полегли бы все.
– Обратила в камень? – прищурилась женщина. – Если это помогает, я пришлю тебе в помощь всех своих сыновей, обладающих сим даром!
– Славяне знают о сей опасности и во первую голову пускают стрелы и мечут сулицы в скифов, плохо стоящих на ногах. Твои сыновья всегда гибнут в битвах, как ты их ни защищай.
– На войне как на войне, – пожала плечами женщина.
– Тебе их совсем не жалко? – удивился Орей.
– Ты знаешь, чем отличается колдун от бога, сын великой Макоши? – ответила вопросом на вопрос змееногая гостья.
– Боги способны получать силу из молитв смертных, – пожал плечами раненый. – А колдуны нет. Поэтому они слабы, и им безразлично отношение сородичей.
– Мои сыновья способны ходить через огонь и обращать людей в камень, – ответила Табити. – Но молитвы скифов не делают их сильнее. Это просто колдуны. Когда они понимают, что отличаются от друзей и родичей только уродством, то начинают относиться к смертным с завистью, требовать почтения, даров и женщин, ничем сего не заслуживая, и тем вскорости вызывают презрение. Да, великий Орей, мои сыновья не доставляют мне радости. Они пригодны токмо шахтами повелевать, издеваться там над рабами, запугивая их и удерживая в повиновении. Мой божественный дар, мою силу унаследовала лишь Ящера. Увы, вместе с изрядной долей уродства.
– Тебя никто не считает уродливой, матушка, – мотнул головой паренек.
– Я знаю, – вздохнула Табити. – Я благообразна сверху и ужасающа снизу. Увы, но Ящере досталась только половина благообразия и половина ужаса. Получилось ни то ни се…
– Ты говоришь о моей жене, женщина! – неожиданно повысил голос раненый.
– Не сердись на меня, великий Орей, – спокойно извинилась гостья. – Я не хотела обидеть ни тебя, ни свою дочь. Ее недостатки – это лишь моя вина, и я рада, что она смогла обрести счастье и любовь в своем замужестве. Надеюсь, у нее родятся дети, красивые, как ты, и могучие, как вы оба. И тогда я смогу оставить им свою степь и удалиться на покой.
