.
У графини Анны Сергеевны Шереметевой была няня Аграфена Петровна Соболева («няня Груша», как звала ее графиня), которая после замужества воспитанницы заведовала ее гардеробом[617].
* * *
Подросшим детям, уже не нуждавшимся в кормилице, нанимали «мадам» для обучения французскому языку и хорошим манерам. А.И. Герцен вспоминал, что за ним в детстве ходили две нянюшки – одна русская, другая – немка. «Вера Артамоновна и m-me Прово были очень добрые женщины, но мне было скучно смотреть, как они целый день вяжут чулок и пикируются между собой, а потому при всяком удобном случае я убегал на половину Сенатора (бывшего посланника), к моему единственному приятелю, к его камердинеру Кало»[618]. Тот очень любил маленького Герцена, прощал его шалости, дарил самодельные игрушки, показывал книжки с картинками.
Для мальчиков зачастую нанимали «дядьку». Историк и дипломат Д.Н. Свербеев писал, что к нему, пятилетнему мальчику, приставили в дядьки крепостного человека Афанасия Варфоломеевича Пивоварова. Дядька выучил мальчика грамоте церковной и гражданской (так, что тот уже в 6 лет бойко читал и ту и другую), а также петь с голоса божественные и народные песни; затвердил с ним пословицы, которые он вмешивал в свою речь, говоря всегда виршами или притчами. Мальчик так хорошо запоминал и читал церковные тексты, что отец частенько брал его и его дядьку с собой в гости – к А.И. Мусину-Пушкину, к графу Орлову, к Нарышкиной. Но дети в тех домах и их гувернеры смеялись над мальчиком, которого заставляли читать псалмы. И сам он вскоре возненавидел эти визиты и даже своего дядьку с его «чопорным костюмом французского маркиза XVIII столетия»[619].
Отношения детей и кормилиц были не всегда простыми, ведь ребенок фактически являлся хозяином своих крепостных нянек и кормилиц. Нередко семейный быт противоречил тем высоким принципам морали, которые проповедовались ребенку гувернерами, что искривляло в понимании маленького дворянина представления о норме, о добре, о зле. И, хотя родители порой старались что-то скрывать от ребенка, рано или поздно он узнавал все тайное и выносил из своего учения сомнительные выводы о существовании разных правд: одной – из книг, другой – из повседневной действительности. Отсюда, по мнению К.Д. Ушинского, может быть, и «проистекала та бесправность отношений, та игра произвола, случая и прихоти, хитрости и силы, раболепства и угодливости, взяток, непотизма и всякого рода окольных путей, которыми так богата летопись нашей служебной деятельности на всех возможных поприщах»
