Это была ложь, явная наглая ложь: Вера ушла сама, а Стефан лишь не помешал ей, изобразив для публики, что вполне одобряет и, более того, будто бы даже сам спланировал эту никому не нужную экспедицию.
— Может, лучше Веру назначить бригадиром, — задумчиво произнес Стефан, глядя в сторону, — раз уж ты не справляешься… Как полагаешь?
— Если она еще жива! — немедленно вмешалась Ронда. Ее глаза горели, как у кошки. Она рвалась в бой.
Стефан презрительно усмехнулся: можно было по думать, Секс-петарду и впрямь волнует девчонка, а не Питер. Ха! Тридцать три раза — ха! Правда, если экспедиция не вернется…» На этом им меня не подловить, — подумал он. — Я знаю, с кем имею дело. А связь… что ж, я отдал им лучший комплект, упрекнуть меня не в чем. И заблудиться они не должны, у них прекрасная карта, еще «Декарт» снимал. Разве что она устарела, но это вряд ли: планета пассивна, за все сорок лет ни землетрясения, ни урагана…»
— Ты лучше о себе думай, а не о Питере, — сказал он Ронде. — Он-то о тебе не побеспокоится.
Почувствовав неладное, Стефан обернулся. Так и есть: Маркус маячил у него за спиной, правда, успев принять самый невинный вид. Шустрый мальчишка. Щенок, сорок восемь лет всего, а туда же… Кинулся бы под ноги, а эти двое насели бы сверху и тогда, пожалуй, добрались бы до бластера. Когда-нибудь и доберутся — эти или другие. Наверняка кто-то из них облил кислотой лозунг. Что самое смешное: стоит мне уйти, как Маркус, сопя и шмыгая носом от досады, начнет выговаривать Ронде, что та не тогда и не туда скосила глаза… Они поймут, что я обо всем догадался, и начнут ссориться. Глупые, думают, что их губит несогласованность действий. Чушь! Она их спасает, только никто этого не может понять. Кроме Маргарет, но ведь она не с ними.
Пусть ссорятся. Что-то давненько не было ссор. Давно не приходилось выслушивать жалобы на то, что Дэйв опять дерется, и бесконечные кляузы друг на друга. Целые геологические пласты кляуз, на которые надо либо не обращать внимания… либо, наоборот, обращать, в зависимости от обстоятельств. Юлить, вертеться ужом, одновременно демонстрируя твердость, и гнуть свою линию, подчиняя ей мнение большинства. И почему-то думать, что дрязгам и склокам не будет конца, проклинать свою участь, не догадываясь, что это-то и есть настоящая жизнь.
Теперь они объединились. Не все, но многие. А он еще радовался, что драки на борту стали редкостью! Они объединились против него, своего капитана. Он проморгал тот момент, что было непростительно. Теперь уже поздно что-либо исправлять, любое решительное действие пойдет во вред, нужно ждать, когда вскроется этот нарыв, и тогда…
