С каждым шагом Кондрашев рос над собою.
Одухотворялся, наполнялся...
Перед самым носом, когда он уже был в приемной возле секретарши, его опередила неизвестно чем занимавшаяся в управлении очаровательница Наташа.
- Погоди, - кокетливо прошептала она.
И проскользнула к Михаилу Максимовичу, затворив за собою дверь.
Кондрашев не счел нужным расстраиваться. Да и не успел. Появился Рюмин с вечной сигаретой. Протянул пачку "Кента" сначала секретарше Любочке, потом Кондрашеву. И они все вместе отошли поближе к окну, чтобы не слишком окуривать помещение, - в окно, да и из кего также, хорошо тянуло. Псевдокорбюзьевский монстр отличался тем, что летом в нем было нестерпимо жарко, зимой - а как иначе, не в Бразилии же, даже не в Париже - довольно-таки холодно. Но зато протягивало без всяких там кондиционеров, насквозь.
- Момент - что надо! - еще раз заверил Рюмин.
- Ага, отошел, болезный, - подтвердила Любочка - маленькая, изящненькая, точеная брюнеточка совершенно неопределяемого возраста. - А ту неделю всю пропсиховал.
- Чего так? - спросил Кондрашев, заволновавшись.
- Да и на коллегии отчитывался, и вообще нервишки трепали... много чего, - ответил Рюмин.
- Тут хохма была, - вставила Любочка. - Подсунули ему...
Было очень заметно, что она хочет поделиться этой "хохмой", прямо горит вся. Но Рюмин поглядел строго на секретаршу, и та сникла.
- Все нормалек, не волнуйся, - сказал он Кондрашеву, выбросил окурок в растворенную фрамугу, вышел, напоследок еще раз взглянув сурово на Любочку.
Та затянулась раз, другой, проговорила:
- Я сейчас вернусь, ты подожди.
И выскочила следом.
Кондрашев вздохнул, оглядывая дверь. Садиться не стал. Главное, все идет как надо, словно по маслицу. Теперь уже немного осталось.
Наташа вошла в кабинет начальника и плотно притворила за собой дверь. Она не успела повернуть головы к Михаилу Максимовичу, как последовал вопрос:
- Ну что там у вас еще?
Наташа улыбнулась, подошла ближе, чуть поигрывая бедрами, обтянутыми зеленым крупновязаным платьем, вздохнула. В зеленоватых, под цвет платья, глазах стояло умиление, на пухлых губках совсем легкая улыбка то появлялась, то пропадала. В тот час в управлении было тихо - только-только по графику кончался обед. А значит, в ближайшие полчаса никого из сотрудников в комнатах не застанешь.
- Ну?!
Михаил Максимович полулежал в кресле, уперевшись коленом в стол, медленно, с ленцой поглаживая ногу. Наташу он терпеть не мог - если бы не ее покровитель! - но никогда этого не высказывал. Да и, собственно, какое ему, большому человеку, дело до какой-то там полукурьерши-полуобщественницы, а в конечном итоге бездельницы, что служит в его "епархии"? Много чести будет - иметь к ней какое-то отношение, козявка, девчонка.
