– Кто дал вам эту таблетку?
– Не знаю. Я была сама не своя.
Оргазм грусти подступает снова, рождается где-то в пальцах ног. Олли физически не в состоянии продолжать разговор. Он представляет себе эту девочку, эту чистую, красивую, сверкающую девочку: она была “сама не своя”, “кто-то” подсунул ей “таблетку”, и теперь она вообще не понимает, что произошло. Может, этот “кто-то” поступил еще хуже? С человеком в таком состоянии можно сделать что угодно, пока он лежит обмякшей тряпичной куклой на полу в туалете ночного клуба или на чьем-нибудь отвратительном липком диване.
– А что говорят ваши родители?
Взгляд голубых глаз отрывается от пола возле стола Олли и перемещается куда-то в сторону.
– Они ничего не знают.
– Но как же…
– И вы не имеете права им рассказать. Мне уже есть восемнадцать.
Олли больше не в состоянии это выносить. Решение может быть только одно.
Он улыбается.
– И вы в самом деле думаете, что студенческий комитет – выход из положения? Да этот комитет столько народу довел до…
Желания покончить с собой. Ба-бах! Но ведь нельзя шутить на тему самоубийства, а? Во всяком случае, нельзя шутить на тему самоубийства, когда разговариваешь с человеком, который сам недавно испробовал эту штуку на себе.
– Эм-м… До депрессии. Студенческий комитет – это очень, очень депрессивная компания.
– Но вы ведь там будете.
– Это правда. Послушайте, а вы… ну, есть ведь какой-нибудь взрослый и благоразумный человек, к которому вы можете обратиться, когда происходят подобные вещи?
– Больше такого никогда не произойдет.
– Но если вдруг?
– У меня есть старшая сестра, но она скоро должна родить, буквально с минуты на минуту.
– А с родителями вы, точно, не можете это обсудить?
– Я могла бы, но они сказали: если узнают, что я принимаю наркотики, отнимут у меня машину.
– Ясно.
– Ну…
– Послушайте, а давайте я оставлю вам свой номер? На случай, если все-таки понадобится помощь.
– Да нет, ну что вы.
– Прошу вас. Я никогда не прощу себе, если вы попадете в беду, а я не приду на помощь, хотя мог бы.
– Вы уверены? Ну, то есть, ваш телефон мне, конечно, не понадобится, но…
Олли дает ей номер своего мобильного. Она сразу же набирает его, чтобы у него в телефоне сохранился ее номер. Олли мысленно возвращается к сцене похорон Шарлотты Мэй: кто-то спрашивает, были ли у него нехорошие предчувствия, когда он общался со своей студенткой.
“Да, – отвечает он. – Я знал о ее проблемах. И даже на всякий случай дал ей номер своего телефона и сказал: пусть звонит в любое время дня и ночи, но она так ни разу и не позвонила. Ни одного, мать вашу, раза”.
