Мы все с планеты одной | страница 7



И где к столу для утреннего чая
мы дружно тащим табуретки. Там
скрипят-поют негромко половицы,
им вторит чайник звонко, на весь дом.
А летом за окном щебечут птицы,
и конь-велосипед уж под седлом.
Там я смогу простить, забыть, поверить,
вернуться, передумать… Сгоряча
я не уйду, не стану хлопать дверью,
рубить узлы не буду я сплеча.
И письма отошлю – я их не посылала,
а с теми, кто не мил – я разминусь.
Ведь эту жизнь я в черновик писала,
ещё совсем немного – и проснусь!..
Но я в душе, там, в самой сердцевине,
прекрасно понимаю: не вернуть.
Земную жизнь дойдя до середины,
Я постою… и свой продолжу путь.

Есть адрес где-то в Академгородке…

Как чудесно, когда зажигается свет,
и вхожу я в квартиру, родную, знакомую.
Вспоминаю предметы, которых уж нет,
и тотчас понимаю – скучаю по Дому я.
Я скучаю по Дому, который мне был
много лет самым тёплым, спокойным пристанищем.
Он всё слышал, всё знал, ничего не забыл,
был надёжным и верным, безмолвным товарищем.
Знал все светлые, горькие наши деньки
и покой наш хранил, не впуская грабителей.
Как умел – защищал, как умел – сторожил,
навсегда полюбив своих маленьких жителей.
Был не просто квартирой. То был наш резерв,
когда в двери стучались иные опасности —
голод, бедность, нужда. Осужденье презрев,
я сдавала внаём «островок безопасности».
Уходила с детьми и шептала: «Прости!
Мы вернёмся, как только возможность появится…»
…Поменять можно всё – двери, окна, замки,
благодарность же к Дому навеки останется.

А.Б

Давай останемся друзьями,
на этом свете и на том,
беззлобно прошлое помянем,
поговорим о том, о сём.
      Давай останемся друзьями…
Нам больше нечего делить,
как в воду канули обиды,
друг друга потеряв из виду,
своей судьбы плетём мы нить.
      Нам больше нечего делить…
А наши дети так похожи
и на меня, и на тебя,
что верить продолжаю всё же:
мы – неспроста, и всё – любя.
      Ведь наши дети так похожи!

Танк Т-34, борт 237

Я много лет стою на постаменте,
Но что-то мне мешает ночью спать.
И в памяти, как в старой киноленте,
Я вижу наступление опять.
Вокруг взрывались мины и снаряды,
Но я не дрогнул, я не прятался в кусты.
Да, это было, в дальнем сорок пятом,
Теперь смотрю на землю с высоты.
Казалось, это будет навсегда:
На постамент невесты клали розы,
И даже в сильные февральские морозы
Тут было людно, и расчищена тропа.
Но вздрогнула луганская земля.
Снаряды стали рваться ближе, ближе…
И понял я – беда пришла в дома!
И снова нужен я, хотя приказ не слышу.
И это не ученье – звуки боя!
Не холостые выстрелы – война!