Нет. Лучше я уж промолчу,
своей я смерти не хочу.
В порт побегу, на судно сяду.
Ведь смерть пророчеству награда.
Умчу, куда глаза глядят.
Ведь Нинивея скоро в Ад
кромешный может превратиться.
И сколько дням ещё продлиться…
А если я в тот город-сад,
исполнив Господа наказ,
войду, вещая Божье Слово,
Достойно, гордо и толково,
и смуту там я подниму?
Мне быть убитым, как врагу.
Не пожелает Царь земной
и разговаривать со мной.
По-человечьи рассудив,
в Фарсис Иона поспешил.
Там судно малое нанял
и только ручкой помахал:
„Далась мне эта Нинивея,
из сердца вон. Бог всем владеет.
Найдёт, как гибель возвещать…
Да и зачем, так рисковать?“
Спокойно море. Солнце светит,
и дует вслед попутный ветер.
„Я знаю, милостив Господь,
но сохраню свою я плоть.
А если бы сказал я Слово,
достойно, гордо и толково,
а город слово услыхал,
а там бы праведник нашелся —
за город Слово Богу дал…
И был бы я, такой скандал…
Так опозорен пред народом,
ведь знают все, что я пророк
и что скажу – исполнит Бог“.
Так в сердце он своём молился.
Вдруг шторм на море разразился.
И свод небесный потемнел,
и голос грома прогремел,
и волны сильные поднялись,
и капли дождевые пали.
как реки с неба потекли.
Бегут валы поверх кормы.
Снесена мачта, треплет судно
волной жестокою… И вот,
Иона в трюм скорей идёт.
Там в тёмный угол спать ложится —
пусть Божий суд теперь вершится.
Все мореплаватели к Богу
взывают, каждый к своему:
„Чем мы Вас, Боги, прогневили,
ведь видим мы, что в полумиле
плывут спокойно корабли,
а возле нас – не видно зги?“
Пришел, наверно, час последний!
Между собой бросают жребий.
Виновник должен быть найдён.
Он между нами. Кто же он?
Ведут Иону к капитану.
„Смотри, вот этот чужестранный,
ведёт себя так необычно,
спит в трюме. Знает он отлично,
Каким деянием гневил
Богов морских, Богов стихий!“
Иона к небу поднял усталые глаза.
„Я виноват в ваших слезах.
Я иудей. Я знаю Бога,
но гнев его на вас стяжал.
За борт меня бросайте вы
и будете все спасены“.
„Мы не желаем твоей крови,
но умирать мы не готовы.
Простите, Боги.
Чужестранца, ты, Море,
в дар себе бери,
а нас утешься – отпусти“.
Бревно они бросают в море,
вцепился за него Иона,
на том разъехались они.
Корабль поплыл спокойно далее,
Иону среди волн оставил.
И Божий замысл исполняя,
к нему подплыл левиафан.
Горой темнеющей явился,
и шторм на море прекратился,
Потоком бурным увлечён,
вдруг в чреве оказался он,
С своим бревном, доской-веслом,
со стайкой рыб, как ломоть хлеба,
киту на завтрак подан он.
