В 1921 году мне было почти восемнадцать, и у меня за плечами уже был опыт работы в театре, поскольку на гастролях я выступал в музыкальных комедиях в качестве первого танцовщика и исполнял роли молодых людей. Я брал уроки танца в школе хороших манер миссис Вордсворт и мнил себя в высшей степени профессионалом. «Куинз-Холл» не был приспособлен для драматических балетов, поэтому программа состояла из дивертисментов, коротких танцев для небольших групп участников и нескольких сольных танцев. Всего в тот вечер исполнялось семнадцать номеров, они производили впечатление калейдоскопа чистого танца, какого в репертуаре с тех пор больше никогда не существовало. Разнообразие программы иллюстрировало фантастический диапазон возможностей Павловой. Она могла переходить от мучительной грусти «Лебедя» к небрежной раскованности «Осенней вакханалии», от варварской роскоши «Ассирийского танца» к сдержанной элегантности «Рондино» без какого-либо видимого напряжения. Я видел, что ее удивительная разносторонность отчасти передалась труппе, исполнившей несколько характерных номеров, совершенно различных по духу и исполнению: в высшей степени элегантную мазурку на музыку Глинки, оживленную «Венгерскую рапсодию», а затем классический «Греческий танец».
Кроме Павловой были и другие танцовщики, чью работу я знал и восхищался ею. Волинин, ее красивый русский партнер, повредил колено и мог только поддерживать ее в классических pas de deux[1]. Губерт Стовиц всегда добивался успеха своими живыми выразительными танцами, которые сам для себя создавал, особенным успехом пользовались «Индокитайский танец» и «Разбойник», так резко контрастировавшие с остальной программой.
С особым радушием публика встречала Бутсову, сильная техника которой никогда не затмевала простоты и очарования ее танца.
Галерка перешептывалась:
– Знаете, она англичанка.
– Павлова отдала ей балет «Волшебная флейта».
– Ее настоящая фамилия Бут.
– Она из Ноттингема.
– Кажется, связана с «Кэш Кэмистс».
– О да, она, по-видимому, дочь сэра Джессе Бута. – И каждый добавлял все новые факты относительно имени и места рождения. Среди поклонников труппы процветал неописуемый снобизм, каждый из них знал либо искусство, либо его творцов лучше, чем его сосед.
Что же касается завсегдатаев галерки, утверждавших, будто труппа Дягилева намного лучше, чем труппа Павловой, я мог только удивляться, зачем они приходили в «Куинз-Холл» вместо того, чтобы посещать «Альгамбру».
