Нюра попробовала схитрить:
— Нужен мне твой Кучинский!
— Я не про Кучинского, — отрезала Маша. — На начальника нечего глаза пялить. Совесть потеряла. Ведь он ученый, а ты кто? Дура и есть дура. У него, поди, в Москве жена профессор или артистка.
Закрыв лицо руками, Нюра прошептала:
— Никого у него нет. Жора рассказывал, он все знает…
— Все равно нечего сохнуть. Не ровня. Ему за сорок, а ты девчонка. Руби дерево по себе.
Нюра промолчала. Да разве она виновата? Ведь не старое время, когда графини только за графов выходили. Необразованная, это верно. Ну и что ж? Учиться будет, книжки читать. Она уже начала заниматься. Лишь бы он не уехал отсюда, тогда ей не жить. Но почему на ее долю выпала самая трудная в мире любовь? Знала бы раньше, поостереглась, не стала бы глаз на него поднимать, уши заткнула бы ватой, чтоб голоса его не слышать.
Поздно. Притаившись за окном, ждала, когда он пройдет на зеркальное поле, прислушивалась, не принесет ли ветер тихое его словечко. Ночью прижимала к губам руку, которую он держал, когда здоровался.
Недавно она почувствовала что-то вроде ненависти к нему. Зачем он ходит в аккумуляторную? Зачем тревожит, мучает? Но когда ему случалось по нескольку дней не отходить от лабораторного стола и Нюра его не видела, было еще страшней. Пусть приходит, пусть все останется попрежнему. Пытаясь разобраться в своих чувствах, Нюра спрашивала себя, чем же покорил ее Павел Иванович? Конечно, таких людей она еще не встречала. В Запольске ученых не было. Но разве в этом дело? Не все ли равно, кто он — ученый, инженер, землекоп. Он просто Павел Иванович, молчаливый, душевный, ласковый. При самой первой встрече, когда Нюра пришла к нему с направлением на работу, он долго расспрашивал ее, журил, что училась мало, дал список книг, которые советовал прочесть. А глаза у него открытые, чистые, — такие глаза никогда не лгут. Он выходил из лаборатории, и Нюра, спрятавшись в кустах, следила за ним любящим, преданным взглядом, поворачиваясь туда, куда он шел, как ромашка к солнцу.
Ей казалось, что любовь может сделать все. Но не сразу. Она боялась разлуки. Ведь Павел Иванович сам говорил, что тут будет строиться медный комбинат, где обойдутся без всяких аккумуляторных: поставят волчки, вроде того, какой здесь испытывается, — и Нюра с Машей не нужны. С ненавистью прислушивалась Нюра к тонкому гудению распроклятого волчка — этот непонятный бессердечный автомат может разлучить ее с Павлом Ивановичем.
