Буба вздохнул, потер ушибленную задницу еще раз, словно вспоминая о пинке.
- Дурак - ты и есть дурак!
Пак разнервничался, взмахнул железякой.
- Неужто вы и здесь, в этом мире, будете скандалить, а?!
Буба и Хреноредьев засмущались - они и в самом деле ощутили какую-то неловкость, какое-то несоответствие своего поведения и всего окружающего, словно наследили грязными сапожищами на зеркальном паркете во дворцовой зале. Правда, ни один из них не видал ни дворцов, ни зал, ни паркета.
- Надо разработать план, - предложил Буба. На него посмотрели с заинтересованностью и уважением.
- Да! - Буба воспарил. - Без плана никак нельзя. Но для начала предлагаю избрать совет и его председателя.
- Совет чего, едреный возвращенец? - поинтересовался Хреноредьев.
- Совет поисковой партии! - ответил Буба, будто ожидал подобного вопроса.
- Звучит неплохо, - выразил свое мнение Пак.
- В таком случае, предлагаю свою кандидатуру на пост председателя совета, - скромно потупив разноцветные очи, сказал Буба. И тут же добавил: - Двумя первыми заместителями рекомендую назначить Пака Хитреца и доблестного инвалида сотоварища Хреноредьева.
- Я не против, едрена!
- Тогда будем голосовать. Кто за?
Пак не дал церемонии завершиться.
- Завязывай, Буба! Принято! Не надо тут волокиту разводить. Надо обстановку разведать, затаиться надо, пока не прикокошили! А ты собрание проводишь, бюрократ хренов!
Инвалид засопел рассерженно.
- Может, он и бюрократ, не знаю, едрена промокашка, а оскорблять не следует!
Пак ему не ответил. У него болела голова. И от необычайно чистого, напоенного кислородом воздуха, и от обилия красок, и от щебета птиц в ветвях, и от всего прочего, окружавшего его. Кроме того, он все так же боялся упасть в это бездонное небо, утонуть в нем, раствориться.
Другое дело Хреноредьев! Тот освоился сразу, с первых же минут, будто он прожил за барьером всю свою полубессознательную жизнь, будто он не из вонючего и загазованного поселка выбрался!
Но в новых условиях самым мудрым оказался Буба Чокнутый. Как председатель совета он сразу взял нужный тон. И заявил со всей ответственностью:
- Вам, дегенератам, на люди показываться нельзя! Или пристрелят с перепугу или в зверинец отвезут. А может, и заспиртуют!
Пак взглянул на свои клешни. Потом вытащил осколок зеркальца из кармашка. Всмотрелся. Хобот почти зажил, рубец был еле заметным. Нет, Пак себе нравился! И он не понимал, с какой стати его могут посадить в зверинец или заспиртовать.
