Классическая форма проституции в виде борделей и домов свиданий была строжайше запрещена Советской властью. Столь непримиримое отношение к этому виду торговли любовью являлось, скорее всего, продолжением традиций демократически настроенной общественности царской России, активно боровшейся прежде всего с организованными формами разврата. И все же искоренить их было непросто. Уже в конце 1922 г. петроградская милиция обнаружила ряд притонов, в каждом из которых «работало» не менее 10 женщин. Возобновили свою деятельность дома свиданий с дореволюционным стажем.
В 1923—1924 гг. органы правопорядка выявили в городе несколько притонов для «шикарной публики». Некоторые из них, как и до революции, располагались в задних комнатах модных магазинов. Описание одного такого заведения дала В. Кетлинская в автобиографической повести «Здравствуй, молодость!». Его хозяин содержал на Невском меховой магазин. Продавщиц в нем обязывали «быть милыми хозяйками в задних комнатах, куда ходят поставщики и другие деловые люди, — сервировать чай, заваривать кофе, делать бутерброды, угощать коньяком или винами»[117].
Тайный салон для избранных в это же время содержала в своей квартире на Невском и некая Т., жена артиста одного из ленинградских театров. В 1924 г. в губернском суде слушалось шумное дело этой притоносодержательницы. Судя по материалам следствия, Т. сама не брезговала проституцией, ссылаясь на свои особые запросы в интимной сфере. Посещавшие ее «салон» клиенты явно тяготели к садизму, и Т. старалась удовлетворять их требования. Она поддерживала контакты с другими, более мелкими притонами, подыскивая там соответствующих женщин. В середине 20-х гг. ленинградская милиция обнаружила несколько заведений, похожих на дом свиданий, принадлежавший Т. Притоны предлагали не только проституток, но и специфический инструментарий для клиентов с садистскими и мазохистскими наклонностями[118].
Хозяйки возродившихся домов свиданий во многом практически придерживались дореволюционных традиций. Они обычно содержали двух-трех девушек, которым предоставляли еду и жилье.
Преемственность проявлялась и в стиле обращения с «жилищами».
Характерным в этом плане является рассмотренное в 1925 г. в Ленинградском губернском суде дело некой гражданки С., 37 лет, дворянки по происхождению. В 1921 г. ее муж купил небольшую гостиницу, которую, по сути, превратил в дом свиданий. Через два года мужа сослали на Соловки за спекуляцию валютой и золотом. Гостиницу закрыли, в доме образовали жилищное товарищество. Но С. все же оставили две комнаты, которые она стала сдавать. Клиентов девушкам хозяйка подыскивала сама, заботясь о репутации заведения. В материалах суда отмечалось: «С девицами С. обходится сурово, беря себе львиную долю их заработка, она умело держит их в беспрекословном повиновении угрозами сообщить о них в милицию»
