— Что ты сделал с папиной кобылкой?
Он не ответил.
Я говорю:
— Если ты меня сейчас отпустишь, я два дня буду молчать про то, где ты прячешься.
— Тут можно и кое-что получше сделать, — отвечает. — Ты можешь замолчать навечно. Я больше не стану тебе напоминать, чтоб не открывала рта.
Вода еще не закипела, но над банкой уже клубился пар, и я взяла эту банку тряпкой и кинула в него, а потом вскочила на ноги бежать оттуда во всю прыть. А Чейни я хоть и застала врасплох, он успел лицо прикрыть руками. Взвизгнул и тут же за мной в погоню кинулся. В отчаянии я намеревалась хоть до деревьев добежать. А там, думала, от него скроюсь, начну петлять туда-сюда по кустам, он и отстанет.
Не тут-то было! Только добежала я до края карниза, Чейни схватил меня сзади за пальтецо и остановил намертво. Я только и подумала: «Все, мне теперь точно конец!» Чейни ругал меня последними словами и стукнул по голове стволом пистолета. У меня аж звезды перед глазами высыпали, я подумала, он меня застрелил — я же не знала, каково бывает, если пуля ударяет в голову. Мысли мои обратились к нашему мирному дому в Арканзасе, к моей бедной матушке, которую такое известие точно подкосит. Сначала муж, за ним старшая дочь — оба всего за две недели и от той же кровавой руки! Вот куда потекли мои мысли.
Как вдруг слышу — знакомый голос, веско так слова произносит:
— Руки вверх, Челмзфорд! Шевелись! Тебе конец! И пистолет потише бросай!
То был техасец Лабёф! Он в обход зашел, пешком, надо думать, и от гонки такой задыхался. Стоял от нас шагах в пятнадцати, а ружье его, проволокой обмотанное, смотрело на Чейни.
Чейни мое пальтецо из хватки выпустил и пистолет уронил.
— Всё против меня, — говорит.
Я пистолет подняла.
Лабёф говорит:
— Ты не ранена, Мэтти?
— У меня шишка на голове болит, — отвечаю.
А он Чейни:
— Я вижу, у тебя кровь идет.
— Это девчонка сделала, — отвечает тот. — Ребра мне прострелила, опять кровь пошла. И кашлять больно.
Я спрашиваю:
— А где Кочет?
— Он внизу, следит за парадным входом, — говорит Лабёф. — Давай-ка выйдем туда, откуда видно. Не рыпайся, Челмзфорд!
Мы прошли к северо-западному краю карниза, обогнув ту яму, которой мне грозил Чейни.
— Ступайте осторожней, — предупредила я техасца. — Том Чейни говорит, там опасные змеи на дне зимуют.
С дальнего края карниза вид нам явился превосходный. Под ногами обрывался лесистый склон, который выходил на луг. Тот, открытый и ровный, сам располагался высоко, а за ним — еще один спуск, тот уже уводил прочь от гор Винтовая Лестница.
