Он запрыгал на одной ноге, а с другой стал на весу стаскивать ботинок.
— Эх ты, балерина! — зло кинул Димка. — Нужен нам твой ботинок, как петуху тросточка! Дай честное пионерское и надевай обратно свои «скороходы»! Только запомни — зонтик должен быть у нас в семь часов утра, а то мы к восьми не успеем отнести.
…Когда Слава вбежал в свой подъезд, он налетел на девочку лет одиннадцати. Тоненькая, бледная, она громко всхлипывала, и косички её вздрагивали.
— Ты чего тут носом хлюпаешь? — спросил Слава.
Девочка сперва испуганно его оглядела, потом сказала:
— Застряла тут… и выйти нельзя… Как из ведра. Я только после болезни… если промочу ноги — готово дело. Я ведь прямо как Ванька-Встанька: встану — лягу, встану — опять свалюсь. — Девочка всхлипывала на каждом слове. — Я уже чувствую, как по мне температура прыгает. У меня гланды… Уже так поздно! Мама, наверное, с ума сходит…
— Плакать — это ты брось, — солидно сказал Слава, отряхивая зонтик.
— Хорошо. — Девочка старательно утёрла платком нос. — Плакать я больше не буду, — решительно добавила она и… заревела ещё громче.
Славка колебался всего несколько секунд.
— На… держи! — сказал он мрачно и протянул зонтик так, словно отдавал ей необыкновенную драгоценность.
Девочка посмотрела на Славку с изумлением, как будто перед ней стоял не Славка, а добрая фея в пионерском галстуке.
— Ой, спасибо!.. Какой вы… — она долго подбирала слово, — вежливый! Но вы же меня совсем-совсем не знаете!
— Знаю… Знаю, что принесёшь.
И Слава выпалил девочке всё про слёт и про зонтик.
— Понимаешь, если ты не принесёшь мне его в шесть часов тридцать минут утра, мы все обманем тех людей.
— Зонтик будет у вас даже в шесть часов пятнадцать минут! — Девочка шагнула к выходу, торжественно подняв над головою зонтик.
— Погоди, дело есть.
Девочка остановилась.
— У тебя ноги какие? Длинные?
— Ноги?.. А что, надо сбегать куда-нибудь? Вообще-то ноги у меня длинные, только худые очень…
— Вот так да! Очень мне интересно, худые они у тебя или толстые, прямые или кривые? Ты мне скажи, туфли какие носишь? Большие?
— A-а… У меня тридцать четвёртый размер.
— Давно бы так. Подожди минутку!
Через минуту он вернулся и неловко протянул девочке боты[7].
— На… Сестрёнкины.
…Когда Люся в двенадцатом часу ночи примчалась домой, на маме, как выразился папа, лица не было.
— Наконец-то! — ахнула она. — Явилась! И сухая?! Зонтик-то кто ж тебе дал? А сердце-то, как овечий хвостик… Бежала?
Папа схватил Люсю в охапку.
