— Я была ребенком, помнишь? — Вспышка боли полыхнула в ее глазах и быстро погасла. — Я выросла и выросла быстро, спасибо тебе за это. Теперь либо трахни меня, либо давай покончим с этими тестами, потому что мне нужен душ. Я же сказала, я воняю.
Табер медленно отпустил ее, глядя на Рони так, как давно не глядел. Она выглядела сердитой, голос звенел от ярости, но под запахом возбуждения он ощутил запах боли и страха.
Рони казалось, что она ведет себя решительно, противостоя ему, ненавидя его — он не понимал, за что — но он ощущал агонию, рвущую на части ее душу. Она была частью его, больше, чем осознавала сама, больше, чем она могла вообразить.
Табер протянул руку, пальцами касаясь ее щеки, не обращая внимания на дрожь Рони.
— Ты была моей, когда тебе было одиннадцать лет, и став женщиной, ты осталась моей. Ты принадлежишь мне и сейчас, Рони. — Он говорил мягко, стараясь не позволять зверю внутри показать клыки и заставить ее подчиниться без слов. — Ты можешь все это отрицать. Но я не позволю тебе уйти. Не обманывай себя.
Она вдохнула, медленно и глубоко. В глазах Рони замерцали слезы.
Конечно, она не заплакала, но была близка, хотя и пыталась придать взгляду выражение презрения.
— Наслаждайся самообманом, сколько угодно, Табер. Если тебе это нравится, то все нормально. Но я не хочу играть с тобой. Не в этот раз.
Ее голос дрогнул на последнем слове.
Табер очень осторожно отодвинулся от Рони. Он чувствовал, что балансирует на краю самоконтроля.
— Мы поднимемся на лифте в лабораторию.
Он отказался комментировать ее слова.
Пусть верит, во что хочет. Хотя бы сейчас.
— Доктор ждал нас уже час назад, так что он наверняка уже в ярости.
Он слегка сжал ее предплечье — ему нужно было просто коснуться ее, неважно, каким коротким было бы это прикосновение.
— Я не хочу, чтобы ты вел меня, как ребенка. — Голос Рони дрожал от смеси гнева, возбуждения и страха, она попыталась освободить руку из его хватки.
— Перестань бороться, черт подери. — Он повернулся к ней и притянул к себе, так, чтобы она наверняка почувствовала его эрекцию, которую сам Табер ощущал, как открытую рану. — Перестань, Рони. Позволь этому случиться, пока я не сделал то, о чем мы оба пожалеем.
Его накрыло ощущение дежавю. Пожалею ли я? Она однажды уже спросила его об этом.
— Я уже пожалела, — прошипела она, дрожа от сдерживаемых эмоций. — Ты не понимаешь, Табер? Я жалею обо всем этом, даже больше, чем ты себе можешь представить.
