— Так что вчера случилось?
Ага. Он снова использовал этот не терпящий возражений тон. Тот, который заставлял ее сердце биться в груди, а кровь — стучать в венах тяжело и сильно.
Рони беспечно пожала плечами.
— Кто-то устраивает розыгрыши, что-то вроде того. Ты же знаешь, как это бывает. Мальчишки.
Он молчал очень долго.
— Что. Случилось. — И снова эта вибрация в голосе. Рони задрожала.
— Кто-то попытался вломиться в мой дом, понятно? — Она попыталась вырваться, но не вышло. — Я ехала за ними по главной дороге, пока не догнала. И потом я выстрелила, но или это преподобный Грегори вломился в мой дом, или у пранкеров (прим. «пранк» — хулиганство, розыгрыш. Люди, практикующие пранк, называются пранкерами) была другая машина. В общем, им удалось сбежать.
Она стреляла не с целью убить, а с целью просто припугнуть. К счастью, у преподобного оказалось чувство юмора, и он потребовал в качестве расплаты только одну ночь тюремного заключения. Это была не первая ее ночь здесь. Но явно и не последняя.
— Ты стреляла? — Черт, теперь он на самом деле разозлился. — Почему ты просто не позвонила мне, Рони? Почему, черт возьми, ты схватилась за пистолет?
Его голос стал ниже — явно не к добру.
— Я знаю, как им пользоваться, — она вывернулась из его хватки, но это наверняка было потому, что он сам решил отпустить ее, а не потому, что ей, наконец, удалось вырваться. — Черт подери, Табер, я устала от того, что вокруг ошиваются эти ублюдки. Каждый раз, как Реджинальд уезжает, на меня сваливается какое-то дерьмо.
Они пугали ее. Эти звонки, о которых Табер не знал. Эти записки, короткие, угрожающие, доводящие ее до безумия. Они были красноречивыми, они ужасали.
— В грузовик.
Она никогда раньше не слышала у него такого тона. Опасность зазвенела в воздухе, и дрожь снова прошила ее насквозь, сметая остатки возбуждения и превращая их в страх.
Рони сделала, что он приказал. Краем глаза она наблюдала за Табером — вот он хлопнул дверью и стал красться — да, именно, другого слова было не подобрать — вокруг грузовика к водительской стороне
— Что он натворил на этот раз? — она поняла, что вопрос касается отца.
Безразлично пожала плечами.
— Не знаю. Приехал на той неделе поздно ночью, кинул в сумку кое-какие вещи, сказал мне пожить с друзьями и уехал.
— И почему ты до сих пор в этом доме? — зарычал он.
Боже, да он настоящий зверь, когда злится, подумала она обеспокоенно. Этот глубокий голос лишал ее способности трезво мыслить.
