На память мне пришла фраза Лакросса, произнесенная с иронией, — «Желаю успеха!» — когда я сказал, что собираюсь посетить Бриллиантовую Хильду и вслух высказал сомнение, в самом ли деле эта особа не совсем в себе.
— Все его друзья, — повторила Хильда, хихикая. — Все вместе. Чтобы он исчез, чтобы его больше не было.
Я решился.
— Вы говорите только о тех его друзьях, которые приехали, чтобы отпраздновать его день рождения?
— Его день рождения! — Она вдруг заплакала. Рыдания душили ее. — Он был бы сегодня… — Она не могла продолжать.
Я вскочил со стула, потому что все ее тело содрогалось. Надо было что-то делать. И я поспешил к двери.
— Куда… вы… хотите?
— Позвать медсестру…
— Не надо! — Внезапно в ее голосе зазвучали металлические нотки. Я резко повернулся. Она опять сидела в кровати и уже не плакала, хотя лицо все еще было залито слезами. — Пусть сестра остается за дверью. Никого не надо звать. Вернитесь на место, сейчас же.
— Нет.
— Что значит «нет»?
— «Нет» значит, что я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне.
— Извините. — Она опять улыбалась этой бессмысленной улыбкой. — Мои нервы… У меня так плохо с нервами… Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Пожалуйста, присядьте.
Я сел на стул.
— Итак, вы возлагаете вину на этих его друзей и деловых партнеров?
Она чуть не задохнулась от смеха.
— Что за бредовая мысль! Боже, какой бред! Его близкие друзья, мои дорогие друзья… Господин Лукас, такие шутки неуместны.
— А я и не шутил, — возразил я. — Но вы сказали «все». Кто эти «все»?
— Вы знаете это не хуже меня, — бросила она злобно. Потом схватила мою руку. Ее рука была холодна, как лед, моя — влажная от пота. — Господин Лукас, я заплачу вам! Заплачу любую сумму, какую вы назовете!
— Страховой компании, где я работаю, вероятно, придется выплатить вам страховку.
Хильда резко отмахнулась.
— Да я не о том, тьфу! Я заплачу вам за то, что вы изобличите этих людей, предадите их суду, обезвредите, сотрете в порошок. — Она употребила именно это слово. — Этих людей нужно уничтожить! Иначе угроза смерти нависнет и надо мной!
— Почему?
— Но ведь я наследница, единственная наследница. Все теперь принадлежит мне. Я единственная, оставшаяся в живых родственница моего бедного брата.
— Это означает, что и банк отныне принадлежит вам?
— Естественно.
— Но при вашем здоровье… Простите меня…
— Вы говорите о моем здоровье. Мол, я не могу поехать в Германию. Кроме того, вообще ничего не смыслю в финансах. Но к счастью, у меня есть Зееберг.
