— С вредными последствиями для твоих любимых маленьких людей, — хрюкнул Бранденбург.
— Валютные кризисы и инфляция на самом деле вообще не затрагивают крупных воротил, — сказал Фризе, — они разорительны только для маленьких людей. На их плечи ложится вся тяжесть вынужденных защитных мер, к которым приходится прибегать государству и Национальному банку. И то, что эти спекулянты творят, нельзя подавить с помощью закона и права, ибо все это легально, совершенно законно. Это преступно, аморально, подлее не придумаешь, — но это не нарушает ни одного закона. И когда-нибудь приведет нас всех к гибели. Дело, которое вы расследуете, господин Лукас, одно из таких дел. Поэтому я здесь. Поэтому и господин Кеслер здесь.
— Кто?
— Господин Отто Кеслер. Один из наиболее опытных и сведущих специалистов по валютным операциям в нашем министерстве. Он ждет в соседней комнате. Просто я хотел сначала кратко кое-что вам объяснить, чтобы вы могли понять то, что он вам сообщит.
Бранденбург нажал на кнопку переговорного устройства. Его несчастной секретарше приходилось быть на месте в любое время, когда она потребуется шефу.
— Да, господин Бранденбург?
— Пусть господин Кеслер войдет, — прорычал Густав. Зола посыпалась на его рубашку, он этого не заметил.
Дверь отворилась.
На пороге стоял верзила с редкими светлыми волосами и шрамом на левом виске, который в тот вечер, когда в отеле «Мажестик» гремел бал, сидел рядом со мной у стойки бара и прислушивался к моему разговору с Николь Монье, потом исчезнувшей.
И вот он опять тут как тут передо мной.
Я молча уставился на него.
Господин Кеслер лишь слегка мне кивнул.
Кеслер говорил совсем иначе, чем Фризе — быстро, энергично, приказным тоном, победительно. Ему было под шестьдесят, но выглядел он намного моложе.
— Вот это сюрприз, — сказал я. — Со свиданьицем.
— Я уже несколько недель в Каннах, с перерывами, — сухо перебил меня Кеслер, высококлассный специалист по выявлению злостных налогонеплательшиков. — Я живу в «Карлтоне». Разумеется, я не мог вам представиться.
— Разумеется. Кстати, эта девушка, с которой я беседовал в баре…
— Исчезла. Вместе со своим сутенером. Знаю. Я знаю все, что там произошло, господин Лукас.
— А чем вы, собственно занимались в Каннах?
Кеслер ответил:
— Мы интересовались делами банковского дома Хельман, одного из наиболее известных и респектабельных частных банков ФРГ. Видите ли, мы сотрудничаем, конечно, с аналогичными специалистами из других стран. Обмениваемся информацией. И уже много месяцев, да что там месяцев — много лет мы занимаемся Хельманом и его делами с этим американцем Джоном Килвудом.
