Анжела вышла на террасу.
— Вас к телефону, — сказала она. — Это Лакросс.
Голос его звучал еще более грустно, чем обычно. Пока я говорил по телефону, Анжела возилась с чем-то в гостиной.
— Мы вас разыскивали везде, и в отеле, и повсюду. И только под конец я додумался, что вы, может быть, у мадам Дельпьер.
— Что-нибудь случилось?
— Да.
— Что?
— Не по телефону. Можете сейчас же приехать?
— Я… Да. Конечно. В вашу контору?
— Да, в мою контору.
— Приеду, — сказал я и положил трубку.
— Что случилось? — спросила Анжела, подходя ко мне.
— Еще не знаю. Мне надо ехать в Старую Гавань. А вы — вы будете так добры и устроите прием у вашей подруги? Созвонимся завтра утром?
— Да, Роберт, — кивнула она и радостно улыбнулась.
— Вот вы и нацепили опять свою маску, — сказал я.
— Да, — сказала она. — Маска. Мое азиатское лицо. Если случилось что-то важное, позвоните мне еще сегодня. Я перенесу аппарат к кровати.
— Но не могу же я… Это может занять несколько часов.
— Все равно. Вы должны мне позвонить!
— Но почему?
— Потому что речь идет о вашем деле. О чем-то, что имеет к вам отношение. Из-за чего вы здесь. Я хочу быть в курсе. Всего, что касается вас лично.
— Анжела…
Но она уже удалилась от меня и набирала какой-то номер:
— Я вызову вам такси, — сказала она.
Когда она его вызвала, мы с ней направились к входной двери. И она была опять так же холодна, замкнута и недоступна, как в первый час нашего знакомства. И, разумеется, не стала провожать меня вниз. А попрощалась в дверях своей квартиры. И отдернула руку, когда я хотел ее поцеловать. На этот раз она не стала дожидаться, когда я войду в лифт. Дверь квартиры сразу же захлопнулась.
Такси еще не подъехало, когда я вышел на стоянку. Мне пришлось подождать. Из нагрудного кармашка сорочки я достал пачку сигарет. И при этом заметил, что там торчала какая-то записка. Я ее вынул и увидел, что это — та самая открытка, на которой я написал: «Благодарю за все». Пока я говорил по телефону, Анжела, видимо, взяла ее, подумал я. Потому что одно слово было зачеркнуто, а другое надписано — ее крупным, размашистым почерком. Я долго стоял под фонарем у входной двери, курил, пуская колечки дыма и глядя на открытку.
Я написал «Спасибо за все».
А теперь было написано: «Спасибо ни за что».
Он лежал на полу лаборатории в огромной луже крови, от его лица почти ничего не осталось. Лежал на боку, и та часть лица, которую разорвало, разлетелась по комнате в виде осколков костей, кусков кожи и жил, и везде кровь, очень много крови. Лужа крови, в которой он лежал, испачкала и окрасила его рубашку, брюки, волосы и руки.
