— Вот, девочки, какие гостинцы летают по колпашинским улицам.
Показывая вытащенную из правого бока стрелу, недоуменный Тимур широко улыбался:
— Будем надеяться — зверюга не отравленная. Иначе хана плотнику.
Разглядывая самодельную стрелу с острым окровавленным наконечником, Саиспаева спросила:
— Кто пульнул?
— Беззвучно прилетела. Сочно вонзилась… Осмотрелся — никого вокруг. Из засады били.
— Пойдем в избу, рану обработаю.
— Спасибо. Успел соком подорожника обойтись… пройдёт.
Тимур незаметно пожал руку любимой: по телу Праски проструился скрытый свет. Гармонист собрал воедино меха, заученно коснулся ладов. Заиграл под чистый звучный запев: «Очи чёрные, очи жгучие…»
В приглушённой темноте северной ночи проглядывалась цыганская смуглота разудалого парня. Волосы пышные, курчавые, точно кто-то до этого накрутил их на головешке.
Засольщицы по домам засобирались. Тимур остановил властным голосом:
— Гуляем до утра!
Ухватив белейшими зубами ушко металлического колпачка, сдёрнул его с бутылки спирта. Налил на ладонь, приложил жидкий огонь к ране.
— Сразу не сообразил. Полная дезинфекция.
За ночные похождения гуляку и дебошира штрафовала колпашинская охранная власть. Дважды забирали в комендатуру. Заставляли нести принудительную повинность на столярных и плотницких работах. Выйдя из ворот Ярзоны, Тимур зло отсмаркивался, смачно отплёвывался. Шёл домой и острил топор. Ему втолковывали: строим овощехранилище. Плотник кривил улыбку. «Заливайте мозги кому другому… У меня репа не гнилая. Башка соображает, что к чему».
Вместительный выкоп для трупов рыли без него. Не видел плотник и главную расстрельную штольню.
Ему не по себе становилось в зловещей обстановке комендатуры, следственной тюрьмы. Всегда спешил на Обь. Долго плавал в очистительных водах. Видел угрюмые пузатые баржи, супротив желания плывущие в низовье. Не мог не отметить сообразительный парень: на черных баржах груза нет, а осадка большая. Поделился догадкой с отцом.
— Верно, сынок, мыслишь. Трюмы забиты живым грузом… Читаешь газеты, знаешь, какой бардак в стране творится. Есть закон «о трёх колосках». Раньше хватали в поле, на зернотоках, если за голенища чирков, в карманы зерна насыпал. Сейчас найдут за пазухой хоть три злака — тюряга обеспечена. Наверняка, в тех баржах и «трёхколосковые» плывут… Бывая в комендатуре — языком не чеши. Сам знаешь — какие нынче опричники.
— Отец, не цацкаться же с врагами народа.
— Кто враги? Люд ишачливый? Он не о заговорах думает, мечтает. О хлебе насущном. О сене для коровёнки. О сетях добычливых… Ты вот что, мудрец, хватит спиртяжить, разбойной гармошкой ночь пугать. Хватайся за ум всей башкой. У тебя пока пурга в извилинах гуляет.
