– Ты заматерел, – говорили они, но это вряд ли можно было считать комплиментом. Как вообще можно повзрослеть за два-три часа?
Вскоре я пел, как «ночью прыгал из электрички», бахвалился, меча налево и направо окурки и оскорбления. От запоздалого страха я почувствовал обретение каких-то особенных прав. Слово «Вавилон» наполнилось для меня смыслом, отдающим непролитой кровью и предсмертным знанием языка, которым пользовались люди до момента его безжалостного распыления. Общение с людьми происходило теперь на фоне вечности, которая вроде бы на мгновение показала мне свои горизонты. Человеческие лица слились в одно неприятное пятно. Прикосновения к знакомым и незнакомым женщинам приобрели покровительственный характер. Любое освещенное помещение представлялось родным домом. Судьба и на этот раз взглянула на меня сквозь пальцы, вновь оставив живым и невредимым.
В «Русском самоваре» мы встретили Сельму Вирт с ухажером, профессиональным карточным игроком. Мы прошли в помещение и расположились у них за столиком.
– Я сделал предложение твоей Сельме неделю назад, – сказал я Борису, здороваясь. – Теперь жду, как решится моя судьба.
– Я в курсе, – сказал картежник. – Она обдумывает твою идею. Я выступаю в роли психоаналитика.
В его словах звучало что-то обидное. Мои слова тоже были не очень вежливы. Мы угостились клюквенной настойкой, подняв тост за безумство храбрых. Я сходил неровным шагом на поклон к хозяину ресторана. Тот обнял меня и попросил вести себя потише.
В ресторане ужинал российский театр «Современник». Когда-то в подростковом возрасте я встречался с ними в уютном провинциальном городке на берегу реки. Будущее казалось мне бескрайним и светлым. Я оканчивал десятый класс. Труппа театра приехала на гастроли в наш родной город. Отец дружил с актерами, они приходили к нам в гости. Табаков звонил по телефону и кричал голосом мультипликационного персонажа: «Генка! Генка!» Его жена, Люся Крылова, делилась планами о покупке нового гаража. Галина Волчек задвигала монументальные тосты. Красавица Неелова называла меня красавцем…
Пьяная сентиментальность подступила к горлу, и я подошел к одному из артистических столиков.
Я рассказывал историю совместного отдыха с Олегом Табаковым на туристической базе, куда мы отправились с отцом и его товарищами на выходные. Осетры, снятые с самоловов, плясали на дощатом столе, врытом в землю на берегу Оби. Спирт рекой лился из алюминиевых канистр по алюминиевым кружкам. Я говорил не об общении со знаменитостью, я вспоминал черты утраченного рая.
