Рассыпавшиеся по подвалу бойцы яростно стреляли, и всё поле перед ними усыпало фонтанчиками пуль, выбивавших из сухой земли клочья пыли вперемешку с травой и снопы искр – из старого бетона. Однако, пока Ян менял магазин, бешеный огонь ополченцев начал редеть, и в какофонии выстрелов всё реже звучали очереди, но всё более заметно стали выделяться одиночные выстрелы – ополченцы экономили патроны. К тому же нападавшие развернули пулемётные расчёты, и на узкие бойницы обрушились длинные очереди свинцового града. Сосед слева от Яна, пожилой усатый дядька в латаном-перелатаном камуфляже, беззвучно упал, брызнув фонтаном крови из пробитой навылет головы.
Десантники, осмелев под прикрытием пулемётов, заставивших защитников заметно реже стрелять, уже не пригибаясь, ринулись вперёд. Ян быстро выглянул, успел выпустить короткую очередь по множеству в открытую бегущих на него пятнистых фигур и даже увидел, как сразу двое врагов покатились по бетону старого аэродрома.
Откуда-то с крыши пакгауза стартовали сразу несколько ракет, и лупившие не прекращая по позициям оборонявшихся пулемётные струи прекратили дробить старый кирпич и податливые человеческие тела. Но тут же здание содрогнулось от множества взрывов и прямо перед бойницей Яна упал истерзанный до неузнаваемости труп одного из ополченцев-рейнджеров, занявших позиции на верхних этажах и крыше. Сверху посыпались дождём обломки черепицы вперемешку с трухлявыми щепками деревянных перекрытий, тут же прибитых к земле мощными воздушными струями от прошедшего над самой крышей ударного коптера, расстрелявшего верхние этажи.
С дальнего края посёлка послышались вперемешку частая стрельба, взрывы, и несколько жирных, чёрных как смоль столбов дыма, выросшие из самой земли, перечеркнули светлое небо и ещё недавно такую тихую и мирную жизнь, оставшуюся теперь в прошлом. Стрельба явно перемещалась к центру, и стало очевидно, что даже атака самолётов федералов не смогла качнуть чашу весов в их сторону.
Ренджеры стали менять позицию, отходя под огнём десанта к промышленной зоне посёлка. Там, у распахнутых ворот их собралось всего десяток, и ни одного из командиров. Ян с трудом узнал в тяжело дышащем рядом с ним закопчёном и обожжённом ополченце своего соседа Лёшку Купорева. Остальных он знал только в лицо. Плотненький дядька, с коротко подстриженной бородкой, сжимавший в руках затёртый карабин, быстро протараторил, обращаясь ко всем собравшимся:
