– К чему готовиться-то? – думая о чём-то своём, сухо спросил Сашка.
– Так кто ж мне, старому хрычу, скажет?! – в тон ему ответил сотник. – Сказали, что зашевелились все вокруг. Имперцы платформы орбитальные куда-то отогнали, а «чёрные» такому только рады будут, сам понимаешь. А наше-то дело нехитрое – обделался и стой. – Отрешённо махнув рукой и кряхтя, поднявшись, сотник сказал: – Ладно, пойду я. Выздоравливай швыдше, а то не сотня стала, а одно название в сорок штыков.
Сотник поднялся, ссутулившись и, казалось, заметно постарев после разговора, тяжело прошагал пару шагов и, резко остановившись, словно забыв сказать что-то важное, обернулся:
– Знаю, шо сильно за дружка своего на «чёрных» зло держишь. Но попомни слова старого воя: никогда и никому не мсти. Всё у нас будет хорошо, а у них – как заслужили.
И так же резко, как и остановился, сотник повернулся и пошагал в сторону центрального плаца коша, но уже уверенно подняв голову и расправив плечи.
Сашка поглядел вслед сотнику, и, закрыв глаза заляпанной коричневыми йодными пятнами ладонью, прищурившись, посмотрел на садящийся за горы золотой диск солнца. Привстал с горячей шины, попахивавшей резиной, собираясь пойти на смену к вертикальной ферме, но тут где-то вдалеке услышал пение. И присел так же неторопливо, как и все южане, знающие толк в жизни и смерти и не смешивающие эти понятия с суетой и спокойствием.
Не жди приказа!
Не сиди, ссылаясь на покой!
Вперёд! Сквозь ветры, и дожди,
И вьюги волчий вой.
Оставь удобства и уют,
Пока ты молод – в путь!
Когда отходную споют,
Успеешь отдохнуть!
Будь честен, смел, не замечай
Насмешек и помех.
А будешь старшим – отвечай
Не за себя – за всех!
Тот, кто ошибок не имел, –
В безделии зачах –
Он груза жизни не посмел
Примерить на плечах!
Каков бы ни был твой удел,
Удачен или плох, –
Запомни: меру твоих дел
Оценит только бог.
Дослушав, Сашка так же неторопливо поплёлся в сторону фермы, на которой, всем без исключения, даже ему, легкораненому, и сотнику, в том числе, полагалось отрабатывать три дня в месяц. Питание было скудным на засушливом оплоте Войска и всегда оставалось первоочередной проблемой в редкие от войны минуты спартанской жизни.
Невысокая, сверкающая блесками стекла башенка вертикальной фермы, к которой он неторопливо шёл, разительно отличалась от серых, многие годы не крашенных и ремонтировавшихся абы как, домишек вокруг. Так выделяется сверкающая жемчужина в горстке грязных камней. Такой жемчужиной они и являлись на самом деле. Без пяти башен-ферм даже скудный паёк для жителей коша было бы невозможно получить из сухой и скудной земли Острова. Сегодня по графику у него значилось дежурство на единственной ферме, где производилось мясо. Точнее сказать, оно выращивалось в пробирке. Как это происходило, он не до конца понимал, а из объяснений сивого деда Генриха, главного инженера на ферме, понял только то, что поддон с питательным раствором засеивается мышечными и жировыми клетками, сдобренными гормонами и толикой цианобактерий, отчего в питательной среде они размножаются. Превращаются в тонкие ломтики мясной «эрнте» – так называл урожай старый и согнутый жизнью, но оставшийся живым и резвым дед-инженер.
