— Верный знак, что все кончилось, — заметил Сидни. — Они всю ночь будут торчать здесь, на страже.
— Да? В таком случае пошли спать. Загляну только к Кэтти, проверю, как там она. — Сидни и Грейс двинулись наверх. Грейс зашла в гостевую комнату, а Сидни постелил постель. Он уже лежал в кровати, листая журнал «Эврибади», когда в спальню вошла жена.
— В чем дело? — спросил он. — Ей что, хуже?
Грейс остановилась посреди комнаты.
— Ей будет становиться хуже изо дня в день, и так до самого декабря. Она беременна.
— Беременна? Эта девочка беременна?
— Да. Не знаю, заметил это доктор О’Брайан или нет. Я была в коридоре, пока он ее осматривал. Сейчас-то у нее сна ни в одном глазу, лежит и смотрит прямо перед собой. Я спросила, как она, и девочка сказала, что надеялась, что я зайду, она мне доверяет. И потом во всем призналась.
— А кто отец, сказала?
— Нет, а я не спрашивала. Сказала только, что он в армии и скорее всего они больше не увидятся. Завтра она едет на Кейп-Код, все расскажет матери, а там, говорит, будь что будет. — Грейс села в кресло. — Какой кошмар!
— А что, она места себе не находит? Уж не подумывает ли о самоубийстве?
— Да нет, вроде вполне спокойна. Признается матери, а та, если надо, до президента Вильсона дойдет, пусть выясняет, кто отец ребенка. А Кэтти, наверное, отошлет куда-нибудь на запад.
— Но ведь она действительно может доверять тебе, Грейс, верно?
— Да. — До этого она не смотрела на него, но в тот момент повернулась.
— Она знает, что может верить, — настойчиво продолжал он.
— Да, она должна так думать, — сказала Грейс.
— Без меня уж здесь будет не так, правда? Но как только я уеду, ты будешь, как раньше, спрашивать себя, что мне известно и о чем я догадываюсь, а, Грейс? — Сидни повернулся к ней спиной и подоткнул под плечо одеяло. — Покойной ночи, старушка.
— Боже мой, — прошептала она.
Больше Грейс не сказала ни слова, и час, а может, два молча смотрела на мужа, пока не убедилась, что он спит. Тогда ей пришло в голову, что если он может спать, то, стало быть, то, что знает, знает давно, только ничего не говорит, ничего не делает.
