«Может быть, я допустил ошибку, например, не заметил за собой «хвост» в Лондоне? — думал Блейк за рулем машины, ехавшей по темной горной дороге в Шемлан. — Но тогда его бы никто не выпустил в Ливан и «разобрались» с ним сразу же, так сказать, на месте».
В тот вечер Джордж вспомнил все беседы с начальством за последние два года, вопросы коллег к нему, задания, которые ставились перед ним руководством СИС. Ничего настораживающего не было. Вплоть до самого отъезда в Бейрут ему доверяли проведение секретных операций, работу с ценной агентурой и он располагал доступом ко всем оперативным досье секции. Значит, в Лондоне его не смогли ни в чем заподозрить. Ну а про Ливан и думать нечего. Здесь он только учился и не был в штате резидентуры. В этих условиях он не располагал разведывательными возможностями и связь с советскими коллегами не поддерживал.
Казалось бы опасения были напрасными. Но Блейк интуитивно чувствовал, что вызов в Лондон таит за собой что-то другое и это может быть для него ловушкой. В конце концов, за восемь лет работы в советской разведке, работы в экстремальных условиях, он мог ошибиться, совершить опрометчивый поступок, которому не придал значения. Нельзя исключить, что об этой ошибке контрразведка узнала совсем недавно и получила улику против него.
Советский разведчик вправе распоряжаться своей судьбой, его решение прекратить работу и в случае опасности выехать в Советский Союз обязательно найдет поддержку руководства. Для этого всегда имеется используемый только в крайнем случае резервный очень надежный вариант выезда Такой вариант был и у Блейка. У него имелась виза на въезд в Сирию, откуда он по соответствующим документам мог выехать в Советский Союз.
Джордж решил, что как только его сын выздоровеет, он заберет жену и детей в Дамаск. Там и объяснит сложившуюся ситуацию и предложит выбирать — поехать с ним в СССР или вернуться через Бейрут в Лондон.
Приняв такое решение, он спокойно заснул. Но теплым солнечным утром его мысли приняли совершенно иной оборот.
«Может быть, я вчера перенервничал, вот и сгустил краски, — думал он. — Ведь ничего страшного не произошло. Нет малейших, даже косвенных признаков провала».
Джордж понимал, что приезд в Москву при данном обстоятельстве поставит крест на его работе советского разведчика за границей. Решиться на это можно только в крайнем случае, не идя на поводу у страха и эмоции. А вдруг он хочет сделать этот шаг, решающий всю его дальнейшую судьбу, в то время как СИС, рассматривая его как опытного, надежного и перспективного сотрудника, предлагает ему должность, на которой он так много может сделать для советской разведки? Джордж был уверен, что ни один из его коллег даже не посмотрит на него за это с укором. Но как он тогда будет смотреть им в глаза? Испугался, струсил и из-за выдуманных им же самим подозрении бросил важную и ответственную работу. К тому же, как считал сам Блейк, он еще не сделал многого для той великой цели, ради которой встал на сложный и опасный путь советского разведчика.
