— Сделала по образцу и подобию, — едва слышно проговорила девочка.
— Достукались. Значит, ты и есть фальшивомонетчица?
— Бабушка, я же не думала…
— Ты никогда не думаешь. В этом твоя беда. Теперь по твоей милости нас бросят в острог.
Мне твои художества вот как надоели! — Августа провела ладонью по горлу.
Внезапно в глубине камеры раздался шорох. Груда тряпья, которая валялась на нарах, обрела человеческую форму.
— Слышь, бабка, — сипло сказало существо неопределённого пола. — Я правильно поняла: девчонка рисует деньги так, что их не отличить?
Августа не на шутку струхнула:
— Вы ослышались. Ничего подобного мы не говорили, — отказалась она.
— Да ладно тюлю гнать. Мы ж свои. А я своих ни в жисть не сдам.
Существо на нетвёрдых ногах обошло Июльку и, одобрительно поцокав языком, сказало:
— Надо ж, малявая, а художница.
— Я не художница, — помотала головой Июлька.
— Да ты не смущайся. А кто тогда художники? Те, что картины малюют? Тьфу! Кому они нужны? Их валом на каждом углу. Вот деньгу нарисовать — это талант. Искусство — в массы! Я тя с братаном сведу, будешь, как сыр в масле…
Августа обратилась к куче тряпья голосом сладким, как мёд, смешанный с патокой и сгущёнкой.
— Послушай, милая. Давай обсудим это завтра. А сегодня уже поздно. Все устали. Пора спать. Спать… спать… — несколько раз повторила Августа.
Куча тряпья покорно улеглась. Скоро камеру огласило тихое похрапывание.
— Бабушка, ты вернулась к волшебству? — с надеждой спросила Июлька.
— Это не волшебство. Простое внушение, — сказала Августа.
— А ты внуши дядькам, чтобы они пришли и нас выпустили.
— Вряд ли они согласятся сидеть и ждать, пока на них подействует гипноз. Вот пройти мимо, чтобы они не заметили, я могу без труда. Но такие прутья никакое внушение не возьмёт.
Августа потянула прутья в разные стороны и остолбенела от неожиданности. На вид такие прочные, толщиной в палец, они оказались на удивление податливыми. В решётке образовалась дырка.
— Из чего они сделали эти прутья? Их и ребёнок согнёт, — сказала Августа.
Ребёнок попробовал, но безуспешно. Между тем Августа гнула и корёжила решётку без видимых усилий, как тесто месила.
Не прошло и пятнадцати минут, как узники очутились на улице.
Августа полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух и сказала:
— Знаешь, здешний климат мне на удивление подходит. Я чувствую себя такой бодрой как никогда. В меня словно влились недюжинные силы.
Июлька промолчала. Зачем разуверять бабушку, что климат здесь ни при чём? В конце концов, не так уж важно, откуда к ней пришли силы.
