Вторым стал Эдик Веркин, самый серьёзный и целеустремлённый человек в классе. Едва он узнал алфавит и научился выводить печатные буквы, как решил стать писателем. С тех пор неутомимый автор триллеров исписал не одну тетрадку. Но это было не единстввенное достоинство Веркина. Игроки в покер поумирали бы от зависти, глядя на его сдержанность. Только Эдик мог сидеть с каменным лицом, зная, что у него к спине двусторонним скотчем приклеено зеркало.
Завершала цепь добровольцев Стася Севастьянова. Она училась играть на гитаре и ходила в школу с большой музыкальной папкой, к которой удобно крепилось зеркало.
Система была проста, но требовала ювелирной доводки. Марат держал раскрытый учебник перед зеркалом, прикреплённым к учительскому столу. Оттуда отражение попадало к Эдику, а потом в зеркало на Стасиной нотной папке.
Васе пришлось изрядно повозиться, чтобы состыковать все зеркала. Он едва управился, как прозвенел звонок на урок. Оказалось, что блага науки и техники нужны далеко не каждому. Первой вызвали отличницу Олю Хотину, которая и без того знала стихотворение назубок. Вторым пошёл отвечать Максим Ливнев. Макс терпеть не мог Ермолаева, поэтому из принципа отверг его изобретение. Он нарочно смотрел в другую сторону, чтобы его не заподозрили, будто он подгладывает в какой-то дурацкий аппарат.
Вася уже не надеялся, что увидит «зеркальник» в действии, когда вдруг услышал свою фамилию. Откровенно говоря, он не ожидал, что его спросят. Его вызывали к доске три дня тому назад, поэтому по теории вероятности он мог пару недель не открывать хрестоматию. Сначала Вася опешил, а потом воспрянул духом. Он углядел в этом добрый знак. Как и все учёные в истории открытий, он должен был первым броситься на амбразуру науки.
Вася вышел к доске и объявил:
— Михаил Юрьевич Лермонтов.
Он посмотрел на стоявшую в проходе нотную папку и понял, что немного просчитался. С установкой и углом отражения всё было в порядке, но в рабочем запале Вася не учёл одной важной детали. Чтобы прочитать текст на таком расстоянии, нужно было не просто с лёгкостью читать последнюю строчку в таблице окулиста, а обладать зоркостью молодого орла.
Вася на зрение не жаловался, но до орла ему было далеко. Он был готов признать своё поражение. Однако история знает немало случаев, когда в критический момент у человека открываются удивительные способности. Буквы вдруг приняли узнаваемые очертания, и Вася стал довольно сносно разбирать текст.
