Присев в реверансе, Лавди поспешила к двери.
Выйдя из комнаты, она прижала руку к груди, пытаясь унять колотящееся сердце. Несмотря на внешнюю невозмутимость, она была взволнована и чувствовала себя так, словно пробежала не одну милю. Ясно, что их с Бартом могут разлучить в любую минуту – ведь если Пенхаллоу что-то заподозрил, то не успокоится, пока не докопается до правды. Лавди была готова бороться за Барта до конца, даже если на них ополчится весь белый свет, но она выросла в нищете и в отличие от своего возлюбленного прекрасно понимала, какие невзгоды их ждут, если Пенхаллоу оставит сына без средств к существованию. Нужно предупредить Барта, чтобы он не признавался, что хочет жениться на ней. Лавди не слишком надеялась, что ей удастся призвать его к благоразумию – Барт по натуре был прямым и честным и презирал любые уловки и хитрости, которые являлись ее главным орудием. Однако он никогда не осуждал Лавди за изворотливость, считая, что лживость – одна из женских слабостей, несвойственная настоящим мужчинам. Чтобы уговорить Барта поломать комедию перед отцом, ей понадобится сплести очень искусную сеть, а времени практически не оставалось. Барт уехал на дальний конец поместья и может вернуться только к званому чаю, который собирался устроить Пенхаллоу. Тогда она не сумеет поговорить с ним, ведь ей придется помогать Рубену.
В холл вошла хозяйка с вазой, полной свежих цветов. Увидев, что горничная застыла у двери в спальню Пенхаллоу, она издала удивленный возглас. Лавди привычно солгала:
– Я разжигала огонь у хозяина. Позвольте, я возьму это у вас.
– Ты должна помочь мне расставить вазы. Мистер Пенхаллоу назвал к чаю много гостей, и кто-то же должен позаботиться о цветах. А у меня просто раскалывается голова, – пожаловалась Фейт.
– Предоставьте это мне, мадам, а сами идите и полежите, – сочувственно произнесла Лавди. – Вы же еле на ногах держитесь!
– Не знаю, что бы я без тебя делала, Лавди, – вздохнула Фейт.
Несмотря на то что идея Пенхаллоу устроить званый чай не вызвала ни у кого энтузиазма, мероприятие состоялось, причем на него не явилась лишь миссис Венгрин. Даже Делия Оттери, избегавшая бывать в Тревеллине, на сей раз пришла, поддавшись на уговоры Финиса, который был очень любопытным и никогда не отказывался от приглашений. Розамунду, видимо, упросил прийти Клиф, а викарий, как решило молодое поколение, клюнул на пироги и кексы Сибиллы.
По такому случаю Пенхаллоу решил облачиться в парадный костюм, чем порадовал жену, которая опасалась, что он явится к столу в своем старом халате, и уже подумывала, не слечь ли ей в постель с какой-нибудь трудноизлечимой болезнью.
