Когда Рубен вошел, Рэймонд Пенхаллоу стоял у камина и читал письмо. Это был крепкий темноволосый мужчина тридцати девяти лет с суровым выражением лица и волевым подбородком человека, не склонного к шуткам. Он прекрасно ездил верхом, не чуждался физической работы и имел практический склад ума, позволявший отлично управляться с хозяйством. Всем было ясно, что, когда старик Пенхаллоу окончательно сдаст под натиском недугов, Рэймонд наведет в Тревеллине свои порядки, и они вряд ли придутся по вкусу здешним обитателям, привыкшим кормиться за счет безрассудной щедрости хозяина. Однако обремененному долгами поместью это наверняка пойдет на пользу. Формально Рэймонд уже несколько лет управлял поместьем, однако на деле был всего лишь бесплатным надсмотрщиком у отца и полностью зависел от его сумасбродств. Старик Пенхаллоу скрепя сердце признавал организаторские таланты старшего сына, но ненавидел его практичность, считая недостойной мелочностью умение считать деньги. По-королевски пренебрегая непомерными расходами на содержание всей этой оравы, он с беспечной, но деспотичной щедростью средневекового феодала старался собрать под своей крышей как можно больше родственников, чтобы повелевать ими.
Рубен поставил поднос на огромный буфет красного дерева, занимавший всю стену столовой, и стал неторопливо расставлять на столе посуду. Его нисколько не смущало, что три серебряных блюда почернели, а одна из тарелок отличалась от других рисунком. Он хладнокровно заявил, что она из другого сервиза, потому что этот слегка побился. Рэймонд не удостоил Рубена ответом, и тот продолжил сервировку, поставив на стол редкой красоты кофейник времен королевы Анны и оттенив его никелированным молочником и заварочным чайником из вустерского фарфора.
– Хозяин сегодня плохо спал, – сообщил Рубен.
Рэймонд пожал плечами.
– Он четыре раза звал Марту, – продолжил Рубен, накрывая заварочный чайник выцветшим атласным чехлом. – В общем, ничего страшного, просто подагра. Сейчас ему лучше.
Это сообщение вызвало не больше интереса, чем предыдущее. Потерев о рукав георгианскую серебряную ложку, Рубен добавил:
– Он получил письмо от Обри. Тот опять в долгах. Хорошенькая новость для хозяина.
Пренебрежительный тон, с которым это было сказано, нисколько не возмутил Рэймонда, но сама новость заставила его нахмуриться. Он поднял голову.
– Я думал, вы обрадуетесь, – произнес дворецкий, и в его взгляде мелькнуло злорадство.
