Этот слепящий калейдоскоп незначительных фактов, свидетельствовавших о его незаконном рождении, быстро угас, сменившись растерянностью и отвращением. До него наконец дошел истинный смысл отцовских слов. Если старик сказал правду – а в глубине души Рэймонд все еще не мог в это поверить, – он никогда не станет настоящим владельцем Тревеллина, даже если Пенхаллоу вдруг соизволит унести эту тайну в могилу. Но сам-то он будет помнить об этом всегда. Его страстная любовь к Тревеллину, гордость своим происхождением в один миг превратились в пустой звук. Он лучше любого из братьев может управлять поместьем, а теперь ему придется испытывать постоянный страх, что кто-нибудь случайно разоблачит обман и низвергнет его с пьедестала. Да и сам Пенхаллоу, раз нарушив многолетнее молчание, вряд ли удержится от того, чтобы лишить его права наследовать поместье. Будет тянуть время, чтобы держать сына в рабском повиновении. Ведь ему нужен управляющий, который не только разбирался бы в хозяйстве, но и безропотно терпел все его сумасбродства и расточительство. А незаконный сын, как никто, годится на подобную незавидную роль. Однако Рэймонд не сомневался, что в итоге на его месте окажется Ингрэм.
Мысль, что Ингрэм станет хозяином поместья, ранила его в самое сердце. Хотелось броситься на землю и корчиться там от боли, царапая ногтями сладко пахнущий торф, словно это могло облегчить душевные муки. Рэймонд снова погрузился в ночной кошмар, в котором Ингрэм, заняв его место, наслаждался плодами своего экономного хозяйствования, а он влачил жалкое существование прихлебателя, живущего на выделенное ему пособие. Однако извивы человеческого сознания бывают столь непредсказуемы, что отвращение, с которым он взирал на этот образ, развеяло туман его больных фантазий. Рэймонд начал смеяться, сначала тихо, потом все громче, и наконец его смех превратился в сумасшедший хохот, от которого его мирно пасущийся конь поднял голову, испуганно прядая ушами.
Однако истерический смех пошел Рэймонду на пользу. Вытерев слезящиеся глаза, он почувствовал облегчение, словно из груди у него вынули кусок железа. Вернулась способность здраво рассуждать и смотреть в будущее без безотчетного ужаса, лишавшего его разума. Рэймонд начал искать противоречия в чудовищных воспоминаниях отца, которые ставили бы под сомнение их правдивость. Вскоре пришел к выводу, что подтвердить или опровергнуть данную историю может лишь один человек, и недолго думая вскочил в седло и помчался в Бодмин.
