– Не слишком, молодец? – нахмурился я, более от самого возражения, нежели от запрошенной мзды.
– К князю разве кто захочет ехать? – спокойно сказал он. – Другой и вовсе – бросит за версту, так барин и запылится по дороге.
– Отчего же его боятся? Нравом крут?
– Что сразу: крут-с! Не его, чего нам его бояться, Хлебниковы – люди не подневольные.
– Тогда – что?
Он помялся и покрутил головой, словно оценивая, достоин ли я его речей.
– Земли у него дурные. Говорят, людей едят-с.
– Пески зыбучие, что ли?
– Пески ли, подзол – я не нюхал. А заживо – жарят. Проще говоря, нечисто там.
– А за два рубля уже и почище? – усмехнулся я.
– Коли серебром, то всё ладно-с. Нечистая сила, она серебра-то боится, – оживившись, расхохотался он во всю ширь своего скуластого лица, и я вслед за ним. – И видали там разное, да не все назад пришли. – Голос его изменился, там почудились мне резкие нотки. – А иные, кто и вернулся, рот на замке держали… Пока не помёрли. Оба брата Астахова, ко́вали, мы с одного конца, нанялись к князю на лето. Раз-другой сходило им, хоть и много чепухи сказывали. На Покров, по первому инею, нашли их. В село с работ вертались. Да не помёрзли: спалил их огонь. Даром, что кузнецы. А денежки – две красненьких – целёхоньки. Да и князь вскоре – того-с.
– Умом, что ли, тронулся? – грозно спросил я, желая пресечь совсем уж нелепые сплетни, которыми по обыкновению простецы окружают своих господ, но не возымел действия на ямщика.
– Может и тронулся, да только совсем – того… кончился-с, – объяснил он и, цыкнув зубом, очертил со свистом саженным кнутом круг поверх голов лошадей и наших.
– Да о каком ты князе толкуешь, что он – того-с? – с негодованием передразнил я.
– О старом, коему нынешний – племянник. Лет двадцать минуло.
– И ты сам не видел, а только поминаешь дедовы сказки! Негусто, – поддел я, вздохом изобразив разочарование.
– Так это только начало, – обиделся кучер. – Погоди, ещё не то расскажу.
– Стало быть, получишь сверху рубль на оберег! – обещал я, отходя. – Но не боле. А ты что ж, в эти небылицы веришь?
– От моей веры тут ни убавить, ни прибавить. А нечисть, она… кому небылица, а кому и кобылица.
– Скорее уж не кобылица, а курица, кому несёт золотые яйца, а кому серебро рублями, – закончил я за него, и мы снова расхохотались.
– А всё-таки редко кто повезёт за рубль, – после сказал он упрямо.
Я располагал достаточным количеством денег Общества, главная часть которых дожидалась меня у посольского казначея в Константинополе, но целковый составлял изрядную сумму, из чего я вывел сразу несколько гипотез: Прохор – парень хваткий, а князь не в доле ли с возничими? Так, смеясь и перешучиваясь, держали мы ухабистый путь по бескрайним пустынным равнинам нашего юга, надолго оставляя за собой висеть в тихом мареве жёлтую пыль. Стараниями наместника основные дороги достоинствами своими превосходили ожидания, что делало передвижения по ним приятным времяпрепровождением, но здесь ещё, как говаривал Прохор, не многие кочки были переложены в рытвины.
