– Вероятно, это было самое мудрое в тех обстоятельствах, Комсток.
– И вообще, мой девиз – «Назад к язычеству», доктор. От самой мысли у меня уже настроение улучшилось! Христианство себя исчерпало! Оно мертво!
– Остановитесь! Подумайте! Заклинаю вас, Комсток, во имя вашего талантливого отрочества, во имя жертв, которые принес ради вас отец, чтобы вы стали, как он мне говорил, джентльменом. Остановитесь и подумайте. С вашими дарами вы способны исправлять зло, Комсток. Вашим богатством способны творить великие блага. Силой своей личности, своим магнетизмом вы могли бы повлиять на множество своих собратьев – повлиять не ради зла, а во имя добра. Заклинаю вас, выслушайте меня…
– Не стану я вас слушать! Сядьте, будьте вы прокляты! Хватит нависать надо мной! Отойдите от стола! Оставьте в покое оружие! Не трогайте мои вещи! И меня оставьте в покое! Ваша болтовня не поможет.
– Вы читали Редьярда Киплинга?
– Убирайтесь!
– У него есть рассказ о школьниках и о храбром учителе. Когда-то я тоже был учителем. Помните?
– Я помню болтливого старого глупца!
– Учитель спас мальчику жизнь, Комсток…
– Что вы заладили «Комсток» да «Комсток»? Имя-то я свое знаю!
– А я вот не знаю, Комсток. Понимаете, мы ведь ваше собственное имя пока не произносили, верно?
– Данное мне моими крестными?
– Нет, я про фамилию вашего отца. Фамилию, которую он сохранил респектабельной, Комсток. Не купленное имя. Не имя за оказанные услуги.
– Заткнитесь, черт побери! Не позволю оскорблять меня в моем собственном доме!
– Тот учитель спас мальчику жизнь, высосав дифтерийную палочку у него из горла через трубку.
– Дурак!
– Вы так думаете, Комсток?
– Нельзя быть бо`льшим дураком, чем тот, кто рискует своей жизнью!
– Можно. Это совсем просто. Можно рискнуть душой, Комсток.
– Я не верю в существование души!
– И тем не менее душа у вас есть, и у меня тоже. И я собираюсь рискнуть своей, чтобы спасти вашу, Комсток. Да, я еще дальше пойду… Вставайте, Комсток… Ага, кресло опрокидывается… Ну же, Комсток…
Послышался грохот опрокидывающегося кресла, и одновременно тьму прорезала вспышка выстрела, но звука не последовало. Присутствующие вскочили, зажглись лампы, а сэр Джон Сомарес, улыбающийся, но измученный, поморгал и пренебрежительно произнес:
– Так себе диалог, конечно, джентльмены. Но моего собственного сочинения.
– Боже мой, Джонни! Неужели ты имитировал оба голоса? – воскликнул важный театральный критик.
Сэр Джон, бледный и осунувшийся, поклонился, принимая комплимент.
