– …он же совсем еще ребенок, Питер. Ему нужна семья.
– Не силком же нам тащить его в Пьюрити, раз он не хочет.
– В пятнадцать лет не тебе выбирать – за тебя решают взрослые.
Мальчик встал с постели, тихонько вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он остановился на полпути к кабинету и стал слушать дальше.
– …а много ли взрослых он знал? Братец твой не в счет. Он же с головой закутывался в свои ветхие пелены, точно мумия, и как будто не замечал, что у него под боком ребенок.
– И как только у тебя язык поворачивается говорить такое, Эми? Брат был хороший.
– Хороший, да бестолковый. Ума не приложу, какой женщине могло взбрести в голову родить от Монти ребенка. А потом оставить мальчишку ему на воспитание! Представить себе не могу женщину, способную на такое.
– Монти воспитал его совсем не плохо. Мальчик в школе круглый отличник.
– И на этом основании ты считаешь братца хорошим отцом? Только потому, что мальчишка круглый отличник?
– К тому же мальчик вполне уравновешенный. Вспомни, как он держался на похоронах.
– Да он просто оцепенел, Питер. Ты заметил за весь день хоть тень волнения у него на лице?
– И Монти был такой же.
– Ты имеешь в виду – хладнокровный?
– Нет, разумный. Рассудительный.
– Да за всем этим у мальчишки, сам знаешь, скрывается горе. Мне жалко его до слез, ведь именно сейчас мать нужна ему, как никто другой. Он упорно считает, что она за ним вернется, но мы-то знаем, что этому не бывать.
– Ничего мы не знаем.
– Мы даже ни разу не видели эту женщину! Единственно, Монти однажды написал из Каира – сообщил, что у него откуда ни возьмись появился сын. Как будто он нашел его в тростнике, словно младенца Моисея…
Тут мальчик услыхал, как у него над головой скрипнули половицы, – он глянул наверх, на лестничную площадку. И вздрогнул, заметив, что через перила на него смотрит двоюродная сестра Лили. Она наблюдала за ним, разглядывала его, как невиданную, диковинную зверушку, будто пытаясь понять, опасен он или нет.
– О! – вдруг воскликнула тетя Эми. – Да ты не спишь!
Они с дядюшкой только что вышли из кабинета и, остановившись внизу, у лестницы, смотрели на него. Смотрели с той же едва уловимой тревогой, словно боялись: что, если он ненароком услышал их разговор.
– Как ты себя чувствуешь, дорогой? – спросила Эми.
– Хорошо, тетушка.
– Уже довольно поздно. Может, пойдешь обратно в постель?
Но он не шелохнулся. Стоял на лестнице и думал, каково оно будет жить с этими людишками. Чему у них стоит научиться. Лето можно провести очень даже интересно, а потом за ним приедет мама. И тогда он сказал:
