Несколько дней спустя им довелось встретиться снова. У охранника кончилась смена и он зашел в кондитерскую "Метрополь" на другой стороне Садовой улицы.
И она была там. Рассеянно ходила взад-вперёд вдоль витрины с пирожными.
–Хотите чего-нибудь? – спросил он.
Девушка удивленно вскинулась, взглянула на него, и тут же поспешно замотала головой, будто бы боялась согласиться.
– Нет-нет. Я на диете.
– Тогда зачем вы здесь? – он обрадовался этому маленькому пояснению в конце её фразы, точно крохотному крючочку, к которому можно будет прицепить продолжение разговора.
– Я просто смотрю.
Он рассмеялся.
– Помирать с голоду возле прилавка со всякой вкуснотищей! Оригинально.
Она взглянула на него с упреком.
– Не смейтесь.
– У вас прекрасная фигура, – зачем-то сказал он, хотя знать этого наверняка не мог, девушка была надежно скрыта от оценивающих взоров под своей серой спортивной курткой свободного покроя и довольно просторными джинсами, по одежке она могла сойти и за мальчугана, – вам не нужна диета. Давайте я вам всё-таки что-нибудь куплю.
– Купите мне "Рэд Дэвил", – сказала она.
Протягивая ей прохладную банку, он вгляделся в её лицо. Никакой косметики. Веснушки на переносице – несколько точек почти исписавшимся оранжевым фломастером. Она смотрела на него снизу вверх. Надо лбом, придавленные резинкой спортивной шапочки, топорщились золотисто-рыжие завитки. Он улыбался снисходительно-нежно, ему было любопытно. Не мог не удивлять резкий контраст между обликом прелестного ангелочка с конфетной коробки и той мрачной решимостью, с которой она дернула алюминиевый ключик банки. Он сразу угадал в ней "домашнюю девочку в большом городе" – это лежало на поверхности.
– Почему ты не на занятиях? – спросил он доброжелательно-журящим тоном.
– У нас первой парой матанализ, – ответила она, – я там всё знаю со школы и мне скучно.
– Ты отличница?
Она кивнула.
– Понятно.
Улыбка. Чуть грубоватая. Выбритые щёки его были сизы. Удлинённая тёмно-синяя куртка выглядела немного неряшливо. Под ней угадывалась лёгкая, но неприятная мужская полнота.
– Пойдем в метро, – предложил он.
– Зачем?
– В метро тепло.
На улице стоял февраль. В тусклом свете поредевших сумерек витрины и окна Садовой отливали перламутром.
– Хорошо, – сказала она.
Под равномерный оглушающий гул поезда он пытался вести какой-то разговор, но она в тепле сразу опьянела, погрузившись в сладостное отупение, так он и вёз её, словно паук сонную муху, чуть приобняв за талию поверх куртки. Он привез её на Парк Победы, туда, где жил, провел пешком несколько остановок до дома.
