Я бы назвал этот сборник метафизическим-пост-модерном – «никто не скажет, почему».
Вообще-то, Саша Кругосветов в писательской среде никогда не числился новатором стиля. За ним укрепился статус добротного детского писателя – автора фантастики и приключений для детей от «самой первой книжки» до пубертатного периода – возраста мушкетерства и романтических подвигов.
Здесь же, в «Пора домой», мы видим совершенно другого автора – вольного изобретателя, свободного художника слова, который в своих философских миниатюрах смело берется за смешение разных жанров и форм, игнорируя все условности и тенденции ортодоксальных иллюзий.
Впрочем, за этой видимой легкостью проступает серьезная глубина авторских наблюдений и знаний исходного материала. Перед читателем, как на выставке талантов, разворачивается серия ярких картинок-клипов, легких для первого восприятия, но запоминающихся сразу и навсегда как повод для дальнейших раздумий и творческих поисков. Тут, почти как у Довлатова, только вместо чемодана с памятными мелочами – три докторских диссертации и стопка изобретательских патентов, перевязанные черным поясом мастера единоборств.
Несомненно, найдутся критики подобных вольностей, начнут считать количество слогов в трехстишиях и пятистишиях, сравнивая тексты Кругосветова с классическими правилами хокку и танка, найдутся астрологи со своими таблицами и календарями, знатоки китайских мифов и библиографы братьев Гримм.
– Ребятки! – отвечу я этим надутым неудачникам, – свои дипломы и изыски можете использовать по прямому их бумажному назначению. Хотя это будет жестко и в физическом, и в метафизическом плане.
А что поделаешь? Современный писатель просто обязан созидать новые формы в литературе. Искать хореический ямб в ямбическом хорее – это удел зануд, снобов и неудачников. Пусть они считают стопы и ловят внутренние рифмы.
В конце-то концов, Саша Кругосветов – писатель-сказочник, а сказка, как известно, это высшая литературная форма, подвластная только мастеру. А «Пора домой» – это сборник мастерских эскизов, слишком удачных и самоценных, чтобы вставлять их в оправу более крупных произведений классических форм.
Это ученик, когда сдает экзамен, обязан вписываться в ритм и соблюдать размер, а мастер вертит слово, как нунчаки, нанося проникающие вербальные удары хлестко и неожиданно. Это его игра, его танец, его бой. Это он – мастер слова – задаёт ритм, создает правила и законы своего мира.
