Большое сочинение про бабушку | страница 7

Как мне обратно в те времена хоть на маленько хочется. Засыпаю и думаю: вот бы приснилось, как мы в деревне все вместе дома. Огонь в печи, окна до самого верха в морозных узорах. От ящика сапожного пахнет чем-то ремесленным, деревянным. Набелки стучат: тук-тук, тук-тук. От пряжи – запах живого и тёплого. Ты-то вот, интересно, что в старости вспоминать будешь? Внучке своей для сочинения рассказывать?..

Такая, как ты, раньше сама могла себе платье вырастить – девочек с пяти лет этому обучали. А какая крепкая ткань получалась! У меня до сих пор сохранилось полотенце, что вручную сделано, от зёрнышка до вышивки.

Однажды, когда родители были на работе, а братья на улице играли, решила я смастерить себе наряд. Открыла сундук – шифоньеров и шкафов-купе тогда не было, а были большие деревянные сундуки, где лежало всё самое ценное. Если в доме случался пожар, сундук спасали в первую очередь, не считая, конечно, людей и животных. Так вот, открыла я тот самый сундук. Мама Катя про него пела:

Ну, я и подумала, что всё равно ведь там моё. И пришло уже время, когда оно мне сгодится. Внутри – вышитые льняные полотенца: рушники. Два полотенца поскромнее, только с краю вышивка. А на одном, самом старом, – красивые солнца, деревья, цветы по всему полотну. Сделала я из рушников сарафан. Из украшений были у нас в доме только бусы. Крупные, красные, как ягоды калины. Пять раз хватило вокруг шеи намотать. Зеркало было маленькое – смотрелась в окно. Стою, залюбовалась. Вдруг дверь открывается и входит дед Костыль. Фамилия у него Костылин, но за вредность все его Костылём звали. Про него родители между собой говорили, что давно, ещё до войны, он ходил по дворам с наганом и у кого что хорошее было, отбирал. Не себе, а в колхоз. Это называлось раскулачивание. Всё забирали: от коров до последнего мешка пшеницы. Ох и напугалась я. Думаю: отберёт ведь сейчас рушники. А он поманил к себе пальцем, прищурился и говорит: «Ах вы немцы недобитые! Свастику вышиваете! Кресты фашистские! Мало вас били! Я на вас управу найду!» И ушёл, дверью хлопнул. Я понять ничего не могу. Знак этот фашисты рисовали – крест с загнутыми концами. Как мы тогда эту свастику ненавидели, хоть и не знали, что она так называется. Я на рушник глянула – а ведь правда: один узор, если приглядеться, со свастикой схож. «Вот так нарядилась, – думаю. – Теперь ведь нас всех расстреляют!» Запрятала рушники обратно, а сама думаю: почему мама, бабушка и прабабушка вышивали такой знак? Они ведь советские люди, а не фашисты.