— Я обязательно докопаюсь до сути, — усмехнулся Сефер.
— Прошу, вернемся к тому, что мой брат готовит для меня столь жестокую судьбу…
— Что, неужели ни капельки не нравлюсь? — поинтересовался Марк. — Даже обидно, если честно.
— Уж лучше с…
— Леди, остановитесь и не сравнивайте меня ни с кем, — посоветовал Сефер. — И не бесите меня еще сильнее. Дайте мне подумать. Вся проблема в том, — сказал он через пару минут, — что отец прав, и этот брак принесет много выгоды. А так как, для аристократии считается вполне нормальным проживать в так называемом дальнем браке, когда всякие отношения заканчиваются после рождения ребенка, то год-два я вполне способен потерпеть.
— Но я не готова, — возмутилась я. — Поймите, господин Сефер, я не люблю вас. Скажу больше, я вас ненавижу и тому есть основания, которые я не буду озвучивать. Только представьте, в какую глубокую бездну я превращу вашу жизнь, если вы все же будете настаивать на браке. Поверьте, я вполне способна на это. Так что, найдите способ и освободите меня от навязанного брака и мы останемся добрыми друзьями. Ну, или вроде того, — поправилась я, отчетливо понимая, что начинаю нести полный бред, но решила привести последний довод, хотя сердце что-то отчаянно начало царапать. — Брак… это навсегда. А если учесть наше отношение друг к другу…
— Ненависть… — наконец сказал он. — Интересно, когда это я успел вызвать подобное чувство.
— Господин Сефер, — с укором взглянула на него.
— Понятно. Нежеланный брак, в то время, как в сердце царит другой, — усмехнулся Сефер. — Я не виню вас и… подумаю.
— Спасибо, — выдохнула я.
Сефер улыбнулся, став внезапно каким-то… нормальным, но тут до моего уха донеслось лошадиное ржание. Конюшня, поняла я, и злость на Сефера, с которым я только что относительно нормально разговаривала, поднялась изнутри с новой силой. Интересно, моя лошадь все еще у него?
— А мы посмотрим и лошадей? — спросила я.
— Если хотите, — пожал плечами Сефер, а я уже прибавила шага, зная, кого увижу в одном из денников.
Моя красавица Гроза стояла и недовольно косилась на нас черным глазом и нервно прядала ушами. Она узнала меня, сомнений не было, но как она частенько делала, сейчас показывала свою обиду и недовольство, отказываясь даже смотреть. По большому счету, мне было это на руку, ибо нельзя было показать, что мы знакомы. Так что, снова изображая дуру, я проворковала:
— Какая красивая лошадка. А как ее зовут?
— Она попала мне в руки случайно, — пояснил Марк. — Имени ее я не знал, но у нее такой настырный и непокорный характер, что я зову ее Стихия.
