– А еще он компетентный, находчивый и подозрительно хорошо проинформированный, – охотно добавила я. – На этот счет у меня есть свои соображения.
– И вы не откажете их мне сообщить?
– Извольте. Я допускаю мысль, что мистификацию устроила сама Елизавета Рогозина. Это второй вывод, который напрашивается сам собой, если все здесь внимательно осмотреть и хорошенько поразмыслить.
– Ну нет, Евгения, это совершенно дикое предположение! Такого просто быть не может!
– Как раз может! И если вы хорошо подумаете, то согласитесь со мной.
– Внимательно слушаю.
– Начнем с погрома в коттедже. Все вокруг разбито и перевернуто. Напрашивается мысль, что преступник и жертва ожесточенно боролись. Но при этом ваши люди не нашли ни одного следа преступника. Это невозможно, он же не бестелесный призрак. Человек должен был оставить после себя отпечатки пальцев, следы обуви, капли крови или частички кожи. Если с преступником боролись, он ведь должен был получить хоть какие-то повреждения? Но ваши специалисты все тщательно осмотрели и не нашли никаких следов, ни одного свидетельства присутствия постороннего человека. Даже оброненного или вырванного во время борьбы волоска! А так не бывает.
– Допустим, – кивнул инспектор, – это странно.
– Да! Сначала вы подозревали Рогозина, поэтому отсутствие в помещении следов постороннего человека никого не насторожило. Но теперь уже доказано, что Рогозин говорил правду, он крепко спал той ночью.
– Верно, – согласился полицейский.
– Значит, преступник не Рогозин, это был другой человек, так?
– Да, получается, что так.
– Тогда почему он не оставил абсолютно никаких следов? Он был в перчатках, бахилах и сетке для волос? И во время ожесточенной борьбы с жертвой у преступника ничего из этого не сдвинулось, не было сорвано? Я в это не верю! Напрашивается мысль, что никакого нападавшего не было вовсе. И значит, Елизавета сама устроила погром, имитируя борьбу. Сама пустила себе кровь, может быть, даже заранее, оставила все эти страшные кровавые отпечатки. Нанесла на клумбу и песок следы, которые имитируют волочение тела. И даже выдернула нитку с пиджака и повесила на ветку, чтобы ни у кого не осталось ни капли сомнения: здесь волокли именно ее изувеченное тело. Но следов крови снова нет! А они должны быть, если женщина была ранена.
Мы с инспектором вышли из коттеджа, уселись на крыльце и продолжили разговор, глядя на морской прибой.
– Ваши выводы, Евгения, звучат весьма убедительно. Но должен сказать, что, несмотря ни на что, это всего лишь предположения, ничем конкретным не подкрепленные. Согласен, с пятнами крови вышла какая-то неувязка. Но ранение могло быть и несмертельным. И потом, преступник мог ранить жертву, оцарапать, порезать, но кто сказал, что она умерла именно от этого? Он мог ее задушить или ударить по голове, чтобы женщина потеряла сознание, а потом утопить. Это возможно, до воды рукой подать. Это весьма вероятно, если преступник мужчина, а жертва хрупкая женщина.
