Что-то у деда Корниля творилось непонятное. Уже давно никто в деревне не молол у него зерна, а крылья на его мельнице крутились, как и раньше… По вечерам прохожим встречался на дороге старый мельник, подгонявший своего осла, навьюченного тяжелыми мешками с мукой.
— Добрый вечер, дед Корниль! — окликали его крестьяне. — Видать, мельница-то по-старому работает?
— По-старому, детки, — отвечал дед Корниль с веселым видом. — Слава тебе господи, за работой дело не станет.
А когда его спрашивали, откуда берется столько работы, он прикладывал палец к губам и с важностью отвечал:
— Молчок! Я работаю на вывоз…
Больше из него ничего нельзя было вытянуть.
Сунуть же нос в его мельницу нечего было и думать.
Даже внучке Виветте путь туда был заказан…
Кто шел мимо, видел, что дверь всегда на запоре, огромные крылья всегда вертятся, старый осел щиплет траву на площадке, а большая тощая кошка греется на солнышке, сидя на подоконнике, и смотрит на всех злыми глазами.
Все это пахло тайной и вызывало много толков. Всяк по-своему разгадывал загадку деда Корниля. Однако шла молва, что на мельнице мешков с золотом больше, чем мешков с мукой.
В конце концов все открылось, и вот каким образом.
Играя танцевавшей молодежи на флейте, в один прекрасный день я приметил, что мой старший сын и Виветта полюбились друг другу. Сказать правду, я был доволен: ведь что там ни говори, а Корнилей у нас уважали, да и мне приятно было бы слышать, как щебечет у меня в доме такой милый воробушек, как Виветта. Наша парочка часто встречалась, вот я и решил, боясь, как бы чего не вышло, тут же уладить дело и пошел на мельницу шепнуть два слова деду… Ах, он старый колдун! Посмотрели бы вы, как он меня принял! Никак нельзя было его урезонить, чтоб открыл дверь. Я с грехом пополам, сквозь замочную скважину, втолковал ему, в чем дело, и все время, пока я говорил, его паршивая драная кошка шипела у меня над головой, словно черт какой.
Старик не дал мне досказать и очень невежливо посоветовал убираться подобру-поздорову восвояси; он отсылал меня, коли мне не терпится женить сына, к мукомолам поискать ему там невесту… Понимаете, кровь бросилась мне в голову от таких гадких слов, но я все же был достаточно благоразумен и сдержался. Оставив сумасшедшего старика на его мельнице, я вернулся домой и сообщил детям про свою неудачу. Бедные ягнятки не хотели верить; они, как о милости, просили разрешить им подняться вдвоем на мельницу и поговорить с дедом… У меня не хватило духу отказать, и — фюить! — вот моя парочка и улетела!
