– Там заклинивает, – подсказал человек слева. – Толкайте сильнее.
Квадрига толкнул, дверца открылась, и он едва не вывалился под дождь. А потом бросился бежать.
Он чувствовал, как скачет в груди слабое сердце, а легкие, переполненные воздухом, болезненно сдавливают дыхание. Под ногами хлюпало и шлепало. Сзади кричали. Квадрига сделал круг по площади, обогнул фонтан и, словно птица, отвлекающая хищников от гнезда, рванул к центральному входу, к широкой мраморной лестнице.
На секунду Квадриге даже показалось, что за ним никто не гонится. Но потом на него набросились и повалили на землю. Доктор плюхнулся носом в лужу, заелозил, заерзал, шумно вдыхая ртом влажный воздух.
Его подняли. Люди в плащах вроде даже не запыхались.
– Достойный поступок, – сказал один из них. – А теперь, если изволите, пойдемте внутрь.
Доктора Р. Квадригу никогда не били по-настоящему, но он знал, что боится боли.
Вопрос был в другом – как долго он сможет вытерпеть, прежде чем расскажет все? Впрочем, пока его никто не бил. Даже наоборот. Люди в черных плащах были вежливы и аккуратны. Они вытерли ноги, прошли в гостиную на первом этаже, сели на диван и позволили Квадриге сесть напротив в кресло.
– Мы в доме одни?
– Повар. Еще садовник. Если не ушел. Лентяй. Уходит рано, – ответил Квадрига, постепенно приходя в себя.
Он вытирал лицо бумажными салфетками. Казалось, что от него, как от Павора, пахнет водорослями.
– Тогда давайте сразу к делу, – сказал один из военных (а кем же они еще могли быть?). – Скажите, откуда вы узнали про цензурное устройство?
– Простите?
Военный достал из недр плаща блокнот. Открыл на какой-то странице. Зачитал:
– По порядку. Десять двадцать шесть утра. Общественный туалет. Гостиница. Доктор Р. Квадрига рассказывает санитарному инспектору Павору Сумману о цензурном устройстве. Просит поддержать и проверить.
На лице Квадриги, видимо, читалось полное непонимание, поэтому человек повторил и добавил:
– Где утечка?
– Я не… Можно выпить?
– Только без глупостей. Бегаете вы так себе. Ноги, чего доброго, переломаете.
Квадрига затряс головой, поднялся, отправился на кухню и достал из холодильника потную от холода бутылку рома. Ром был старый, двадцатилетней выдержки. Все никак не доходили руки выпить. Мимолетно подумал, а не предложить ли выпить военным, но одернул сам себя. Перебьются. Тут же откупорил бутылку, налил, булькая и брызгаясь, в бокал и сделал большой глоток.
Нестройный хоровод мыслей стал приходить к какому-то общему знаменателю. Дрожь в руках унялась. Реальность улетучилась. Доктор Р. Квадрига умылся над раковиной, прихватил бутылку и бокал и вернулся в гостиную.
