Ту ночь Дана сравнивала теперь с ночью из сказки «Золушка». Часы пробили двенадцать, и у бедной Золушки всё исчезло, будто ничего и не было. Так случилось и с ней – вокруг все умерли, мечты о семье испарились с осознанием той реальности, которая воцарилась в мире. С грёзами о счастье ушла и её красота. Вирус не смог убить девушку, но забрал многое. Пышные волосы выпали, кожа на лице сморщилась и потускнела, превратив юное создание в старушку, а глаза…
Вирус внёс значительные коррективы, и теперь глаза Даны превратились в две чёрные жемчужины.
Не стало никакой границы между зрачком и белком – просто большая чёрная бусина. Но зато теперь глаза способны были видеть гораздо дальше, чем обычный человеческий глаз. Дана с лёгкостью могла рассматривать объекты на расстоянии в километр. А научившись стрелять с использованием отличной оптики, стала фантастическим снайпером.
– Прямо напротив храма, в центре левого ряда, – негромко проговорила она, всматриваясь в прицел винтовки, – мутант, но… не такой, как все.
– Что значит не такой? Почему он вылез, сейчас ведь светло? – Кувалда спрыгнул с бронетранспортёра и подошёл к первой машине. Он перебросил автомат через плечо и внимательно посмотрел в бинокль.
За ним последовали ещё три человека и расположились с левой стороны бронемашины с оружием наготове.
– Ну что, видишь?
Кувалда смотрел в бинокль и не мог понять, кого он видит. Расстояние составляло около двух-двух с половиной километров, и изображение было нечётким. Но всё же он мог точно сказать, что там, вдали, на задних лапах стоит странное существо, похожее на чёрного медведя.
– Что за чёрт? Оптика, что скажешь? – обратился он к Дане.
– Мне кажется, это большая собака. Очень большая. Точно могу сказать: у неё здоровые торчащие уши и вытянутая пасть.
– Новый вид? – спросил один из пулемётчиков. Его лицо не было скрыто маской. Кит, так сейчас звали бывшего водителя троллейбуса, который ночью подрабатывал таксистом и уснул за рулём во время очередного рейса, не стеснялся своего лица. Внешние уродства, свои и чужие, давно перестали вызывать у него ужас и отвращение: в той или иной степени они имелись у всех, кроме Виктора и его дочери.
Хотя Киту повезло больше других – вирус расплавил его нос и ушные раковины, оставив на их месте просто отверстия, но сохранил функции органов слуха и обоняния. Именно из-за этой особенности сорокадвухлетний Дмитрий Владимирович и получил своё прозвище.
