А теперь пойдем по этой широкой просеке, что ведет с юга на север. В полульё позади нас находится массивный замок, построенный Франциском I; на нем победитель при Мариньяно и побежденный при Павии оставил свои эмблемы в виде саламандр. А впереди, закрывая горизонт, возвышается большая гора, поросшая дроком и папоротниками. С этой горой связано одно из самых ужасных воспоминаний моей юности.
Однажды зимней ночью, когда эта длинная и широкая просека была устлана снежным ковром, я заметил, что за мной молча следует какой-то зверь ростом с большую собаку. Глаза его светились словно два раскаленных угля.
Мне достаточно было один раз взглянуть на него, чтобы понять: это был огромный волк!
Ах, если бы у меня было с собой мое ружье или карабин, или хотя бы огниво и кремень!.. Но у меня не было ни пистолета, ни ножа, даже перочинного.
К счастью, поскольку я вот уже пять лет — а мне было от роду всего пятнадцать — занимался охотой и хорошо знал нравы этого ночного бродяги, мне было известно, что, пока я стою на ногах и не бегу, мне нечего бояться. Но взгляни, милое дитя мое, на эту гору — она вся изрезана рытвинами. Стоило мне провалиться в одну из них, волк одним прыжком настиг бы меня и тогда легко можно было бы убедиться, у кого из нас острее когти и зубы.
Сердце мое колотилось. Тем не менее я принялся петь. Пел я всегда ужасающе фальшиво, и любой волк с мало-мальски музыкальным слухом непременно бы сбежал, но мой волк явно не разбирался в музыке, и похоже было, что мое пение ему даже понравилось: он начал подпевать, издавая жалобный голодный вой. Я прекратил петь и продолжил свой путь в молчании, подобно проклятым грешникам, которых Данте встречает в третьем круге Ада: Сатана вывернул им шеи, и они, идя вперед, смотрели назад.
Вскоре я заметил, что веду себя очень неосторожно. Оглядываясь на волка, я не смотрел себе под ноги, и стоило мне споткнуться, как волк приготовился к прыжку.
К счастью, я не упал, но волк оказался уже не более чем в десяти шагах от меня.
На мгновение я почувствовал, как ноги мои подкосились. Несмотря на десятиградусный мороз, по лбу у меня тек пот. Я остановился — волк остановился тоже.
Мне понадобилось пять минут, чтобы прийти в себя, и моему спутнику это время показалось, видимо, слишком долгим: усевшись, он снова завыл, и вой его был еще более жалобным и голодным, чем в первый раз.
От этого воя дрожь пробрала меня до самых костей.
Я вновь двинулся в путь, поглядывая теперь себе под ноги, и останавливался всякий раз, когда мне хотелось взглянуть, как далеко от меня идет волк.
