— Хорошо! — промолвил папаша Гийом с гримасой, которая должна была означать улыбку.
Отведя, как всегда, левую руку с трубкой за спину, правой он поднес стакан к губам и выпил его залпом.
— Да погодите, — засмеялся Франсуа, — я еще не закончил, придется нам продолжить… За здоровье господина Бернара, вашего сына!
И он выпил свой стаканчик, но, в отличие от старого лесничего, пил медленно, наслаждаясь.
Потом, допив до дна, он вдруг топнул ногой, словно с досады:
— Вот тебе на! А я ведь забыл кое-кого!
— И кого же это ты забыл? — спросил Гийом, выпустив два густых клуба из трубки, чуть было не погасшей за время ее пребывания за спиной у хозяина.
— Кого я забыл? — воскликнул Франсуа. — Черт возьми, да мадемуазель Катрин, вашу племянницу! Эх, нехорошо забывать об отсутствующих!.. Но, поскольку стакан-то пустой, вот, глядите, папаша Гийом…
И, опрокинув стакан, он вылил последнюю каплю прозрачного напитка на ноготь большого пальца.
— Смотрите, — сказал он, — вот она, последняя капля!
Гийом скорчил гримасу, означавшую: «Понимаю я твой замысел, шутник, но извиняю, так как намерение твое мне по душе».
Как мы уже говорили, папаша Гийом был неразговорчив, но зато он довел до совершенства искусство пантомимы.
Он снова взял бутылку и так наполнил стакан, что коньяк перелился через край в блюдце.
— Держи! — сказал он.
— Ого! — воскликнул Франсуа. — Не поскупился на этот раз папаша Гийом! Сразу видно, что он любит свою хорошенькую племянницу!
Затем, поднеся стакан к губам с воодушевлением, которое было вызвано как упоминанием о девушке, так и отведанным им напитком, он продолжал:
— Да и как ее не любить, милую мадемуазель Катрин? Это же прямо как коньяк!
И на этот раз, последовав примеру папаши Гийома, он опустошил стакан одним глотком.
Старый лесничий повторил то же действие с военной точностью, вот только удовлетворение от выпитого каждый выразил по-своему.
— Хм! — произнес один.
— Х-хо! — выдохнул другой.
— Ну, что, тебе все еще холодно? — спросил папаша Гийом.
— Нет, наоборот, мне жарко, — ответил Франсуа.
— Значит, получше стало?
— Право же, я теперь прямо как ваш барометр, показываю «ясно», черт возьми!
— В таком случае, — сказал папаша Гийом, приступая к вопросу, о котором оба пока умалчивали, — поговорим немного о кабане.
— Кабан-то! — отозвался Франсуа, подмигнув. — Думаю, папаша Гийом, на этот раз он у нас в руках!
— Ну да, совсем как в последний раз! — раздался позади них пронзительный насмешливый голос, и оба вздрогнули от этого резкого звука.
