Новая модель реальности | страница 54
Теперь представим себе, что реальность нарративной онтологии это не круг и не шар, а движущаяся лента Мёбиуса (некоторые физики полагают, что лента Мёбиуса и есть модель нашей Вселенной). В чем преимущество этой модели? Ее фундаментальным свойством является континуальность. Мы привыкли к бинарному мышлению. ХХ век приучил нас к бинарным оппозициям, самой неадекватной из которых является противопоставление истинного и ложного. Напомним, почему оно, по нашему мнению, неадекватно. Когда я говорю «Идет дождь», то на самом деле я говорю пропозициональную установку, то есть я говорю: «Я говорю, что идет дождь». Фреге доказал, что пропозициональные установки (он называл их «косвенными контекстами») не имеют значений истинности. Вся ответственность за сказанное ложится на того, кто говорит. Но мы не можем сомневаться в том, что мы говорим. Но как же это может быть, что тот факт, что идет дождь, не является ни истинным, ни ложным. Так дождь идет или нет? Раз я говорю, что он идет, значит он идет, но не более того. Это как кадр в фильме. Человек смотрит в окно и видит, что на улице идет дождь. Нам ведь не приходит в голову, когда мы видим этот кадр спрашивать: «Истинно ли, что идет дождь». Нас гораздо более интересует вопрос: «Ну, и что же дальше?» В этом вопросе вся суть нарративной онтологии. Лента Мёбиуса движется, человек скользит вместе с ней, смотрит в окно, там идет дождь, шлепают по лужам прохожие, едут машины – и все это континуально. Хорошо, но чем плох просто круг в качестве модели нарративной онтологии? Лента Мёбиуса принципиально отличается от круга тем, что она элиминирует противопоставление внутреннего и внешнего. Это самое главное в ленте Мёбиуса. А раз нет внутреннего и внешнего, поскольку внутреннее все время переходит во внешнее и наоборот, то нет не только истинного и ложного (они сливаются в этом движении), но элиминируется также оппозиция внешнего и внутреннего смыслов: сейчас он внешний, а через некоторое время уже внутренний. А это среди прочего означает, что оппозиция тела как чего-то в принципе внешнего и сознания как чего-то в принципе внутреннего тоже исчезает. Да и что такое вообще сознание? Его кто-нибудь видел? Мы видим только тело и слышим разговор или видим другое тело. Это всего лишь картезианская гипотеза, что тело мыслит, что, дескать, тело мыслит, поэтому оно существует. Тело говорит, поэтому оно существует, поэтому оно реально. Событие и разговор о событии – это одно и то же. Мы просто движемся вместе с лентой Мёбиуса, и внутреннее переходит во внешнее, будущее – в прошлое, смерть – в жизнь и т. д. Если угодно, все это похоже на утонченный вариант буддистского колеса сансары. И очень важно, что в этой модели невозможно жить ни по жизни, ни против жизни. Сейчас нам кажется, что мы живем против жизни (то есть живем внутренней жизнью), но это движение против жизни постепенно оборачивается движением по жизни. Ненависть не противопоставляется любви, она лишь в ней отражается. Это еще одно достоинство модели реальности как ленты Мёбиуса – ее зеркальность. При этом отпадает нужда в противопоставлении малого зеркала, как индивидуального бессознательного, и большого зеркала, как коллективного бессознательного. Сейчас оно коллективное, а на другом витке, глядишь, постепенно превратилось в индивидуальное. В модели ленты Мёбиуса отпадает нужда в тождестве одного другому. Сейчас человек смотрит в окно, а потом, глядишь, окно смотрит в человека. Сейчас человек входит в дверь, а потом, глядишь, дверь входит в человека. Это несколько напоминает карнавальную бахтинскую инверсию двоичных противопоставлений. Только в нашей модели этот карнавал происходит не раз в год, а постоянно. Можно было бы также привести аналогию со знаменитым тезисом индийской философии санкхья: гуны вращаются в гунах, то есть динамическое состояние (раджас) сменяется статическим состоянием (тамас), которое в свою очередь сменяется гармоническим состоянием (саттва), и так без конца. Можно спросить: а не слишком ли шизофренична эта модель? Ну, что можно на это ответить? По сравнению с «Капиталом» Маркса она безумна, а по сравнению с «Розой мира» – вполне адекватна. И все же ощущение какого-то кружения, аттракциона с американскими горками не покидает нас. Вот я лежу на диване и читаю книжку. Ничего не вертится, ничего не крутится, все спокойно. Но это только так кажется. Крутятся мысли в моей голове, бегут мои глаза по странице книги, пульсирует кровь по венам. Я мысленно то в Париже, то в Нью-Йорке, то мне 60 лет, то 25. Я долго думал, какой текст отражает лучше всего эту модель. Потом вспомнил:
