– Вот как, – сказал я угрюмо.
– Вашу печать я сфотографировал (ксерокс по ту пору был еще не настоль популярен...) и занес в особый реестр. Вы увидите... Я вам покажу когда-нибудь... Похвастаюсь коллекцией...
Я сказал:
– Долмат Фомич. Боюсь вас разочаровать, мне кажется, вы во мне сильно ошибаетесь. Конечно, спасибо за внимание, но ведь я здесь, честно говоря, с боку припека...
Лицо Долмата Фомича сморщилось, точно он укусил лимон или услышал невероятную пошлость.
– Только честных слов, умоляю, не надо... Сюда, пожалуйста, – отвел меня в сторону. – Я редко ошибаюсь в людях. Вы – наш. Уверяю вас, вы с нами, с нами... Вам не может здесь не понравиться. Почему вам не нравится?
– Мне нравится. Но дело в другом...
– Дело в том, – подхватил Долмат Фомич, – в том, что вы еще не освоились. Понимаю, понимаю. Осваивайтесь, я помогу. Уверяю вас. Вы скоро сами вызовитесь прочитать доклад с этой трибуны.
Никакой трибуны в Дубовой гостиной не было.
– Вы читали Монтескье «Персидские письма»?
– Нет.
– Ничего.
– Долмат Фомич, я далек от всего этого. Я уже давно не читаю книг, уж если вам хочется знать...
– Не хочется, не хочется...
– У меня Достоевский был, тридцать томов...
– Вы нездоровы, Олег Николаевич, вы еще не оправились после болезни. Не хочу вас пугать, вы бледные, исхудавшие, с огоньком в глазах болезненным... я вас первый раз не таким встретил. Не возражайте. Вам надо очень серьезно задуматься о своем здоровье и в первую очередь о питании. А в обиду мы вас никому не дадим, так и знайте!
«Так и знайте» сказано было в сторону дубовой двери, за которой играли в бильярд мои, надо полагать, недоброжелатели.
К нам подошел профессор Скворлыгин.
– Если надо лекарства, могу помочь.
– А? – акнул мне Долмат Фомич, мол, а я что говорил...
– Мне ничего не надо, – я начинал раздражаться. – Большое спасибо.
Подошел другой библиофил и, склонив голову набок, уставился на меня, улыбаясь.
– Олег Николаевич претерпевает финансовые затруднения, – неожиданно сообщил Долмат Фомич. – Он не трудоустроен.
Не успел я и рта открыть, как вновь подошедший радостно вымолвил:
– Это ерунда. Сейчас придумаем.
– У меня на кафедре есть место хранителя фондов, – сказал профессор Скворлыгин.
– А вы не занимались никогда журналистикой? – спросил тот, улыбающийся.
– Нет, Семен Семенович, – ответил за меня Долмат Фомич.
– Это ничего. Мы затеваем газету... библиофильскую... «Общий друг» называется... Почему бы вам не поучаствовать?
– Олег Николаевич, – сказал Долмат Фомич, – незаурядный стилист, я чувствую это на расстоянии.
