— Но как бы это ни было красиво, даже тут я не хотел бы взлететь на воздух.
Шкипер повернулся и пошел к себе. Мимоходом глянул через плечо штурмана на прокладку, которую тот делал на карте.
— Последите за сигналами флагмана, Майлс. Нет никакого смысла идти на дно теперь, когда рейс проделан так хорошо.
— Будьте спокойны, сэр: я слишком дорожу собственным мясом.
— Ваше мясо — ваше частное дело, Майлс. А мне дорога «Мария-Глория». Глядите в оба, прошу вас.
— Слушаю, сэр.
Оставшись один на мостике, суперкарго Бэр довольно долго прохаживался, докуривая сигару. Закончив прокладку, к нему вышел Майлс. Он тоже прошелся разок-другой вдоль мостика. Его голова в потрепанной синей фуражке едва возвышалась над брезентовым фартуком поручней. Указывая на золотую иглу мыса, штурман сказал:
— Черт бы его побрал вместе со всеми его красотами! Второй раз я подхожу к этой дурацкой башне, и душа моя переселяется в пятки.
Бэр сошел к самому концу мостика, висящему над водой, и, делая вид, будто любуется морем, негромко произнес:
— Мистер Майлс!
Штурман подошел.
— Да?
— Когда мы будем в Тихой?
— Часов шесть хода.
— Вы хорошо сделаете, если через полчасика заглянете ко мне в каюту.
— Хотите предложить мне стакан вермута?
— Мое предложение раз навсегда избавит вас от риска стать пищей для рыбы.
— Изображаете доброго рождественского дедушку, мистер Бэр?
— Совершенно серьезно, Майлс. Через полчаса у меня в каюте.
Бэр швырнул за борт окурок сигары и, не заходя в рубку, спустился с мостика.
Суперкарго «Марии-Глории»
До времени, назначенного Бэром, оставалось еще несколько минут, когда Майлс явился к нему в каюту. Штурман топтался у порога, потирая руки, и заискивающе улыбался, глядя в спину Бэру. Не оборачиваясь, суперкарго бросил:
— Заприте дверь.
Только когда Майлс исполнил его приказание, Бэр всем телом резко повернулся к вошедшему и уставился на него немигающим взглядом серых, холодных глаз. Майлс впервые увидел эти глаза, не прикрытые очками. Он почувствовал, как противный холодок бессознательного страха медленно спускается от затылка по позвонкам. Странная слабость появилась в ногах.
— Сядьте, — сказал Бэр.
Майлс послушно сел и опустил глаза.
— Я не шутил, говоря, что избавлю вас от необходимости плавать, да и вообще служить, — тихо произнес Бэр. — Но для этого вы должны выполнить долг, возлагаемый на вас отечеством.
— Я и так служу Англии, чем могу, — проворчал штурман.
— Речь идет не об Англии, Майлс: я говорю о вашем настоящем отечестве — о Германии. Ваша мать — немка. Немецкая кровь течет в ваших жилах.
