- Итак! - неопределенно проговорил он.
Оскар остановился напротив него и молча, в задумчивости смотрел ему в лицо, словно надеясь найти в чертах старика решение мучивших его сомнений: писать или не писать?
- Итак?.. - повторил Гаусс.
- Что это может дать? - спросил Оскар.
- Все! - с неожиданной для самого себя решительностью отрезал вдруг Гаусс. - Этим мы можем заставить его отказаться от вмешательства в дела армии, мы можем сохранить свое положение, мы можем...
Гаусс, не договорив, сделал размашистое движение рукой, означавшее широту раскрывающихся горизонтов.
- Оставив его у власти? - в сомнении спросил Оскар.
- Пусть будет фюрером и пока еще рейхсканцлером, а там...
- Но ведь он хочет совсем не того. Я понял: он хочет стать президентом. А я видел его глаза, я говорил с ним, я понимаю, что значит оказаться во власти этого человека... - Оскар прикрыл ладонью глаза, силясь представить себе того, кто заставил его уйти от смертного одра отца, бросить на произвол судьбы завещание президента, отдать столь важный документ в грязные руки ефрейтора-шпика. И, повидимому, этот образ представился ему достаточно ясно.
Оскар зажмурился и провел ладонью по лицу, силясь отогнать отвратительное видение коротконогого человека с широким задом, тяжелыми, как у гориллы, руками, со взглядом маниака...
- Быть может, этого не следует делать? - спросил Оскар с нерешительностью.
- Разве не это привело вас сюда?! - сердито спросил Гаусс. - Разве вы не хотели знать мое мнение!.. Как офицер, как немец, как сын своего отца вы не имеете права не сказать того, что знаете о проделке "богемского ефрейтора"... Ведь так и только так ваш покойный отец называл этого выскочку. И вспомните еще: "этот богемский ефрейтор никогда не будет моим канцлером"...
- Тем не менее... - грустно покачивая головой, проговорил Оскар.
- Тем не менее он стал канцлером?.. И теперь он станет еще президентом и усядется в кресло, где сидел покойный фельдмаршал!
Оскар стоял в нерешительности. Теперь его охватил страх, и он пробовал возражать, доказывать, что, может быть, Гитлер ничего плохого и не сделает с завещанием. Что, может быть, он просто опубликует его, отступив перед волей покойного президента. Ведь говорят же, будто он уже просил Папена выступить в рейхстаге, чтобы огласить завещание...
- Но откуда вы знаете, что это будет за завещание? - гневно крикнул Гаусс.
- Вы думаете, он может решиться... что-нибудь изменить в документе?
